Цивилизация
Русский советский писатель — это энциклопедическое определение как нельзя лучше подходит для Валентина Распутина. Советский по времени и по внешним деталям произведений, но сильно перерастающий масштабом своего дарования коммунистический и посткоммунистический ХХ век. И потому, конечно, русский — то есть принадлежащий великой отечественной литературе.
Интересно, что в писатели Распутин попал из репортеров. Этакая советская история успеха — молодой репортер из Иркутска показал свои очерки и рассказы приехавшему в Читу маститому литератору Чивилихину, тот заметил, благословил и стал помогать.
Журналистская карьера Распутина, кстати, могла закончиться очень быстро. В начале 60-х вместе со своим другом, будущим поэтом Сергеем Иоффе, он сделал передачу о репрессированном в 1937-м сибирском писателе Петре Петрове, за которую обоих авторов и уволили с работы. Но вмешалась центральная пресса — про их историю написали еще аджубеевские «Известия», Распутин и Иоффе были восстановлены на работе. Правда, с телевидения они потом все равно ушли — Иоффе стал известным поэтом; он умер в 1992 году, и его имя получила премия для молодых иркутских поэтов. Распутин уехал в Красноярск, работал в тамошних газетах и вскоре опубликовал первую книгу «Край возле самого неба», куда вошли рассказы и очерки.
Распутина называют классиком «деревенской прозы», из которой российская читающая публика (кроме стоящего особняком Василия Шукшина), по большому счету, знает два имени: его и скончавшегося в 2012-м Василия Белова.
Последний всю жизнь описывал непротиворечивый и ладный строй крестьянской жизни и воспевал прелесть патриархального сознания.
А вот Распутин так или иначе описывал тот драматический, а порой и трагический разлом, который вносила в это сознание вечно уродливая современность — в виде войны или индустриализации, наступления города на деревню или просто разрушения общинного сознания с течением времени.
Такова и первая повесть Распутина «Последний срок» — о гигантском менталитетном разрыве между умирающей деревенской бабой Анной и «городскими» — ее родственниками, приехавшими к ее смертному одру, чтобы проститься. Такова и «Живи и помни» — одно из самых сильных его произведений, повесть о дезертире, вынужденном в последние месяцы войны прятаться от односельчан.Такова и прославленная «Прощание с Матерой» — повесть 1976 года о затоплении острова Матера во время строительства Братской ГЭС.
Деревенская проза — определение исключительно советское, которое в современной России существовать могло только вместе с теми титанами, которые и создавали это направление в начале 60-х.
Может, поэтому Распутин с перестройкой и распадом СССР начал активно заниматься политикой, видимо, предчувствуя крушение того мира, который описывал в своих произведениях.
Открытые письма против «демократизации» общества, пламенные речи с трибуны съезда народных депутатов СССР со знаменитой цитатой из Столыпина («Вам нужны великие потрясения. Нам нужна великая страна»), сближение с Солженицыным. Распутин поддерживал КПРФ и Геннадия Зюганова, строил церковь в родном селе, был членом Патриаршего совета по культуре; был открытым сталинистом и поддерживал уголовное преследование Pussy Riot. История российской литературы видела много удивительных превращений. К чести Распутина надо сказать, что он на своей позиции — антиперестроечной, просоветской, а затем почвеннической и патриотической — стоял всегда, с самого начала эпохи перемен в СССР и России. И все то, что многие его единомышленники произносили из соображений политической конъюнктуры, он говорил от чистого и неспокойного сердца. Что до политики, то ее он, кажется, ненавидел.
«Мое хождение во власть ничем не кончилось. Оно было совершенно напрасным, — говорил он про свое депутатство в одном из интервью, — со стыдом вспоминаю, зачем я туда пошел».
Распутин был и остается одним из главных метафизиков в русской литературе — не погубившим в себе молодого очеркиста из Приангарья, писавшего про стройки и проблемы региона, но быстро научившимся от районного масштаба взлетать под самые звезды, к проблемам души, человека, страны и мира. Причем взлетать средствами исключительно писательскими — через историю и ее детали, через неповторимые язык и стиль.
Именно поэтому, наверное, ему повезло с экранизациями — их было немного, но они гарантировали почти всем режиссерам, бравшимся за них, славу и признание. Его почти автобиографические (и совершенно городские по духу) «Уроки французского» переносил на экран Евгений Ташков, «Рудольфио» стал литературной основой для дипломной работы советского киноклассика Динары Асановой. «Живи и помни» так и вовсе ждал своего часа 34 года — в 2008-м, через 34 года после написания повести Александр Прошкин снял по книге фильм с Дарьей Мороз и Сергеем Маковецким в главных ролях.
Была и еще одна экранизация — в 1980-м картину по его «Прощанию с Матерой» сняли Лариса Шепитько и Элем Климов. В ней они немного переделали финал — если у Распутина после затопления острова раздается крик Хозяина, то фильм заканчивается другим впечатляющим и чрезвычайно символичным кадром: пароход-ковчег с жителями Матеры оказывается в полосе сплошного тумана, вместо того чтобы плыть, останавливается посреди рукотворного моря и лишь время от времени подает гудок, чтобы обозначить свое присутствие.
И это, наверное, самое точное ощущение, которое испытываешь от сегодняшней потери.
