Цивилизация
DanceInversion — давний проект Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Причем проект, на первый взгляд как будто лежащий вне магистральной политики компании, хотя ее, политику, особо консервативной не назовешь. Это стоит ценить: внимание академического театра к современному танцу, подчас весьма радикальному, проявляется не часто. Правда, в последние годы положение меняется — но именно в последние.
А прежде показы DanceInversion вообще были что стакан воды в знойный полдень.
На этот раз внимание кураторов привлекли компании, которым в Москву, как правило, было очень далеко и долго ехать. Лишь «Компани Кафиг» добиралась до нас из ближней Франции. Остальные участники появились потому, что музыкальному театру захотелось заглянуть в Южную Америку и в Южное полушарие. Это бразильская «Групо Корпо», Сиднейская танцевальная компания из Австралии и новозеландская «Мау». Выбор в общем-то понятен: всегда кажется, что хорошо там, где нас нет, а за далеким географическим горизонтом и в области искусства непременно ожидает что-то особенное и чудесное. А что, положа руку на сердце, чудеснее экзотики жарких стран? Не зря умный Честертон на заре XX века заметил: «Если б мы назвали капусту кактусом, мы сразу заметили бы в ней немало занятного». Подобное «переименование» на фестивале встречалось сплошь и рядом. Под прикрытием местного колорита разворачивались общеизвестные человеческие проблемы.
Расхожая «капуста» современного танца под соусом «прекрасного далеко» превращалась в малоизвестный «кактус».
Главное впечатление от международной программы — очевидные парадоксы мультикультурализма. Взять, например, «Компани Кафиг», прежде сборище энтузиастов и виртуозов хип-хопа, а ныне — соавтор спектакля с диковинным названием «Yo Gee Ti», сделанного совместно (и под несомненным влиянием) с артистами из Тайваня. В то время как французы с типично западным энтузиазмом крутятся на головах, коллеги с востока с достоинством выпрастываются из диковинных вязаных и войлочных одежд, покрывающих тело с ног до макушки. А когда темп танца растет, веревочные нити, нашитые на трико, бесформенной кучей вздымаются в воздух и ураганом кружатся вокруг клубящихся тел.
Место пластической встречи — модное слияние Европы и Азии, здесь программное и декларированное.
Новозеландская компания «Мау», которая выступит в начале ноября на сцене Театра наций, посвящает свои танцы проблемам экологии. Многие участники труппы родом даже не из красивой страны, где снимали киноэпопею по Толкиену, а с еще более красивых и еще более далеких коралловых тропических островов. Там, по словам гостей, имеются серьезные проблемы, связанные с изменением климатических условий. Хореограф Леми Понифазио, по слухам, настоящий островной шаман, хоть и интеллектуал. Он задумал спектакль «Birds With Skymirrots», увидев, что птицы летают над родными островами, держа в клювах обрывки видеопленок, выброшенных на помойку. Спектакль жителей Тихого океана построен как обрядовая церемония: в ней есть и текст — генеалогическая молитва, заклинание и причитание, и контекст — странные существа, люди с головами птиц. Это красота (коралловые острова похожи на сказочное видение), смешанная с разложением: то ли, говорит Понифазио, «духи предков в последнем путешествии», то ли «последний танец на земле».
Ничего подобного не было на показах бразильцев.
Артисты из «Групо Корпо» показали два одноактных балета — «Парабелло» и «Сем Мим» («Без тебя»). В последнем опусе старинные песни Португалии и Галисии легли в основу женского плача по ушедшим неведомо куда мужчинам. В начале балета из-за кулис навстречу друг другу гуськом вышли необычайные фигуры. Артисты работали в пестро раскрашенных трико, но кажется, что они покрыты татуировками: таков извилистый рисунок-обманка, покрывающий костюмы. Гибкость, развитая координация и кошачья мягкость бразильских тел с самого начала увлекли, и настолько, что не хотелось пропустить ни мига: как еще они покажут свою умелость? Приседания с сильными прогибами, мощные телесные «волны» от макушки до пятки, с резкой игрой таза (при всегда опущенных, нетанцующих руках), и резкие «нечеловеческие» прыжки вбок с двух ног на одну сперва ожидались с замиранием сердца. А потом, когда комбинации стали повторяться вновь и вновь, то быстро, то медленно, захотелось чего-нибудь еще.
Можно счесть работу хореографа Родриго Педернейраша чем-то вроде бесконечно повторяющегося орнамента, сотканного из элементов шотландского рила, классического танца, народных плясок Бразилии и техники contemporary dance.
Во втором спектакле, «Парабелло», к упомянутой смеси добавились еще отголоски самбы и дух (впрочем, и буква тоже) карнавала, в общем, то, чего и ждут от Бразилии. Важную роль играли мужские и женские юбки, которые медленно вздымали, и веера, которыми обмахивались, томно виляя бедрами. Поддержки были похожи на церемонию принятия загара с элементами физкультуры: то один бок под солнышко повернем, то другой.
А коллективно-декоративные проходки напоминали о пляжах Копакабаны: словно по песку у прибоя неторопливо шествует многоногий краб.
И, наконец, танцевальная компания из Сиднея. Единственная труппа без эксплуатации национальных корней: австралийский спектакль испанского хореографа Рафаэля Боначелы теоретически мог быть поставлен где угодно за пределами южного континента. Название, с одной стороны, непереводимо — «2 One Another», но с другой — намекает на сердечные встречи и (или) одиночество людей среди себе подобных, а также на сравнение несравнимого. Необычайная дробность хореографии, составленной, кажется, из миллиона касаний и контактов, меняется в зависимости от характера музыки: когда гремит современная электроника, танец дискретен, а когда подключаются барочные мелодии, он становится вязким и обволакивающим. Встречи дуэтов и экстазы масс происходят на фоне мерцающих звезд и полос на заднике, сюжета, разумеется, нет, а начать и закончить композицию можно в любом месте и в любой момент, как и поменять местами эпизоды без ущерба для целого. Целое, как и положено современному произведению, собирается лишь в глазах и голове публики. Зритель решит, что показывали австралийцы: повесть о первой любви или броуновское движение молекул.
