Цивилизация
История с новым зданием ГЦСИ тянется уже более 12 лет. Последний ее эпизод был связан с проектом Михаила Хазанова, разработанным совместно с директором ГЦСИ Михаилом Миндлиным: здание должно было разместиться на Бауманской улице, на месте рухнувшего в 2006 году рынка. Строительство нового здания ГЦСИ было прописано отдельной строкой в бюджете федеральной программы «Культура России», на эти цели было выделено 5 миллиардов рублей. Проект был раскритикован на общественном совете при Министерстве культуры РФ за дороговизну, плохо проработанную концепцию развития, невысокое качество архитектуры и отсутствие коллекции мирового уровня при претензии на обширную музейную функцию. По результатам совета было принято решение об объявлении повторного конкурса. Вскоре для строительства музея было найдено новое место — на территории Ходынского поля. В декабре 2012 года на брифинге в Министерстве культуры глава ведомства Владимир Мединский заявил, что новое здание ГЦСИ разместится на Ходынке и станет «стержневым корнем» застройки всего района — основой гостинично-офисного квартала. Также было предложено провести новый архитектурный конкурс.
Что привело к такому результату и можно ли было его избежать? Для ответа на этот вопрос обратимся к мировой практике создания современных музеев.
Зачем строятся новые музеи
Музейный бум последних десятилетий стал результатом коренной перемены в мировой культурной политике. В 1980-е и 1990-е годы появилась концепция «культура как ресурс развития». Лучше всего ее сформулировал британский урбанист, специалист по городскому проектированию Чарльз Лэндри:
«Если раньше культура рассматривалась как чисто затратная сфера, то теперь она является ресурсом развития территории».
Поэтому строительство нового музея в том или ином месте, как правило, подразумевает не точечное вкрапление нового здания в уже существующую среду, а является частью процесса экономической и социальной регенерации района или даже целого города. Проект музея или культурного центра считается успешным только в том случае, если он с течением времени запускает на окружающей его территории процессы обновления, взаимодействия и аккумуляции важных урбанистических тенденций.
Стратегия развития территории с упором на культурные функции порой затрагивает значительные территории.
Достаточно вспомнить «эффект Бильбао», то есть практику преобразования города с помощью строительства яркого архитектурного объекта, привлекающего туристов и крупные инвестиции; в случае с упомянутым городом в Испании в Стране Басков таковым стал знаменитый Музей Гуггенхайма.
Теперь эта стратегия выходит на новый уровень: музеи зачастую становятся составной частью новых масштабных культурных районов, таких как Kowloon Culture District в Гонконге, Futian District в Шэньчжэне или более ранний пример — Arts District в Далласе. В культурных районах объединены бизнесы, связанные с искусством, музыкой, наукой и другими подобными областями деятельности. Стратегия развития района позволяет строить здания поэтапно, в процессе занимаясь поиском финансирования тех или иных объектов.
Впрочем, в случае китайских Гонконга и Шэньчжэня грандиозные замыслы финансируются правительством.
Новые здания музеев также могут выступать движущими силами развития районов, не являющихся носителями исключительно культурной функции. Музей истории MAS («Музей у реки») в Антверпене был построен в рамках реставрации и реконструкции всего города и, в частности, района старых доков. А филиал Музея Виктории и Альберта в Данди, Шотландия, строится в рамках масштабного проекта развития прибрежной зоны. Проект оценивается в 1 млрд фунтов стерлингов и рассчитан на 30 лет (2001–2031).
Как определяется специализация музея?
Инициатива строительства того или иного музея может исходить как от самой арт-институции, то есть фонда или центра современного искусства, так и от местных властей. Например, именно региональные власти приняли решение о строительстве музея Гуггенхайма в Бильбао как важного элемента развития региона. Перед властями стояла задача превратить заброшенный промышленный город в привлекательное место для жизни, работы и туризма. При этом было понимание, что именно музей современного искусства будет обладать коммуникационной функцией, то есть именно он расскажет всему миру о том, что необходимо приехать в Бильбао. Также власти осознавали, что строительство филиала известного музея обойдется значительно дешевле, чем приобретение коллекции, и поэтому согласились на партнерство с музеем Гуггенхайма, который как раз в это время искал город-партнер.
Все остальные города в Европе от такого партнерства отказались, поскольку не были готовы предоставить бюджет на строительство здания.
Интересно, что порой инициаторами запуска музея могут стать даже рядовые граждане или группы волонтеров , так, например, был основан Железнодорожный музей в ирландском графстве Даунпатрик. Местный архитектор задумал восстановить старую ветку и вместе с единомышленниками добился разрешения у городского совета, а владелец земли за небольшую ренту отдал участок под строительство. Музей создавали, чтобы восстановить части заброшенной железной дороги и показывать на ней образцы наследия железнодорожной техники, и заодно для продвижения местных достопримечательностей, расположенных вдоль старой ветки. Сейчас музей привлекает сотни посетителей, а о процессе создания музея телекомпания BBC сняла документальный фильм.
Как отбирают проекты музеев современного искусства
Привычным механизмом отбора проектов для новых музейных зданий являются архитектурные конкурсы, однако далеко не все конкурсы оказываются успешными. Само проведение конкурса — операция, как правило, трудоемкая и связанная со множеством формальностей. Так, для проведения конкурса необходимо составить качественное конкурсное задание — это документ, описывающий стратегию развития объекта, функциональный состав, экономические показатели и другие требования к проекту.
Затем оно выносится на обсуждение с экспертами — их круг выбирается до подготовки задания. После предварительного исследования и собеседований с экспертами предполагаемые стратегии обсуждаются с публикой в прессе и на публичных дискуссиях. И только после этого разрабатывается конкурсная документация.
К примеру, прежде чем подготовить конкурсное задание для парка «Зарядье», институтом «Стрелка» были проведены «круглые столы» с приглашенными специалистами на темы, затрагивающие ландшафт, транспорт, наследие, пользователей парка и др.
Как правило, конкурсы на знаковые объекты проводятся в две стадии. На первом этапе происходит отбор участников. Параметры отбора определяются конкурсным заданием --сюда могут быть включены такие требования, как наличие в команде архитектора, имеющего практику в городе, где будет расположен проектируемый объект (как было в случае конкурса на новый музей М+ в Гонконге), или же наличие в портфолио архбюро крупных общественных зданий.
На второй стадии команды-финалисты приступают к разработке концепции, которая через несколько месяцев оценивается жюри. В состав жюри входят международные специалисты в нескольких областях - это могут быть архитекторы, эксперты по искусству, руководители культурных институций, представители управляющей компании, проводящей конкурс, представители партнеров, а также городские чиновники.
Для привлечения и дальнейшей работы с участниками необходима четкая формулировка статуса и целей конкурса, информация о предполагаемой экспертизе и способах реализации выигравшего проекта. Победитель конкурса не всегда выступает единственным исполнителем своей идеи. Организатор конкурса может наделить его статусом консультанта или же полноценного партнера по работе над проектом, как это заявлено в конкурсе на М+, однако формат работы над осуществлением проекта обычно оглашают до начала конкурса, чтобы избежать конфликтных ситуаций в дальнейшем.
Как создается архитектура музея
Музеи за последние десятилетия изменились до неузнаваемости: концепция музея как собрания пыльных редкостей в стеклянных витринах была отправлена на помойку. Культурные институции сейчас ориентируют себя на аудиторию, изучение ее потребностей и более тесное с ней взаимодействие. Фактически они берут на себя функцию культурных центров: в любом уважающем себя музее сейчас есть насыщенная «событийная», то есть культурная и образовательная, программа. Современный музей должен быть открытым, интерактивным и способствовать развитию креативного начала у посетителей и местного населения.
В связи с этим архитектурная концепция музеев часто начинает формироваться в процессе составления конкурсного задания (если, конечно, оно сформулировано не слишком расплывчато). Эксперты, а затем и общественность определяют цели и задачи будущего проекта, а по результатам обсуждения разрабатывается функциональное и смысловое наполнение здания.
Как правило, инициаторы конкурсов стремятся создать «иконическое» здание — то есть такое, которое будет служить символом города или района.
Высшая цель такого строительства состоит в том, чтобы улучшить имидж и престиж территории, привлечь посетителей и, соответственно, внутренние инвестиции. То есть создать городу или району известное имя и связать его создание с культурным событием.
Понятно, что для таких целей нужны постройки с уникальной архитектурой — для большинства современных музейных конкурсов это, как правило, становится одним из основополагающих требований. В итоге конкурсы выигрывают знаменитые архитекторы — достаточно посмотреть на результаты недавно проведенных конкурсов на музеи современного искусства: победителями в них оказались Шигеру Бан, Кенго Кума, бюро Coop Himmelblau, Herzog & de Meron и другие звезды архитектуры. Этот выбор логичен — он связан с верой в способность таких архитекторов создавать уникальные, символические здания.
Правда, в Европе стремятся вписывать здания оригинальной архитектуры в местный ландшафт, чтобы отражать характеристики местного контекста. А наибольшее значение «иконичности» придают в Китае.
Это видно на примере конкурса на комплекс MOCAPE, который является частью проекта развития городского центра Шэньчжэня и важнейшим компонентом ансамбля культурных объектов. К участию в тендере помимо всех желающих привлекли шесть известных архитектурных бюро. Конкурс проходил в два этапа — четыре команды финалистов разрабатывали свои проекты во втором туре. Занимая целый блок района, в котором доминируют небоскребы, здание музея по проекту Coop Himmelblau создает контраст, привлекающий внимание своей необычной формой. Музей современного искусства и выставочный центр, включенные в задание, соединены в одно целое с помощью огромной металлической скульптуры, создавая так называемый городской монолит. Заданием также предусмотрено большое открытое общественное пространство перед входом. Шэньчжэнь граничит с Гонконгом, так что здание MOCAPE, выступающее важной частью городского центра, можно рассматривать как символ обмена между Гонконгом и остальной частью Китая. Победивший проект, кстати, разрабатывался при участии местного архитектурного бюро.
Вместе сподручнее
Организация и проведение масштабного конкурса редко бывает возможной без успешного партнерства между несколькими организациями. В партнерство могут входить как государственные, так и частные компании.
Удачным примером такой кооперации может служить работа над конкурсом для Центра дизайна Виктории и Альберта в шотландском Данди. Новое здание станет частью масштабного проекта регенерации прибрежной зоны, финансируемого шотландским правительством. Задача проведения конкурса объединила в партнерство Музей Виктории и Альберта, городской совет, два местных университета и Scottish Enterprise — государственный орган, занимающийся поддержкой экономического развития, стимулирования инноваций и предпринимательства. В жюри вошли представители всех партнерских организаций. Перед тем как выбрать победителя, проделали большую работу:
отобрали шесть проектов-финалистов, оценили предыдущие работы их авторов, провели множество интервью с архитекторами и их командами. Затем была проведена выставка проектов, на которой были проведены опросы посетителей. Также мнения шотландцев о проекте собирались онлайн; всего своими отзывами поделились около 13 тысяч человек.
Для детальной оценки стоимости строительства по каждому из шести проектов были привлечены внешние эксперты. В результате единогласно — как наиболее гармонично вписанный в контекст окружающей среды — был выбран проект архитектора Кенго Кума.
Не без скандала
Российская конкурсная система, не успев перерасти в стабильную практику, немало себя дискредитировала.
Во-первых, в России открытые конкурсы на знаковые объекты до недавнего времени проводились крайне редко: необходимость соревновательных процедур и существенных финансовых затрат на архитектурную концепцию казались неочевидными.
Во-вторых, конкурсы 2000-х годов отмечены многочисленными скандалами, как, например, в случае конкурса на новое здание Мариинского театра.
Цель проведения некоторых современных конкурсов неясна — к примеру, вложение средств в конкурс на изменение фасадов кинотеатра «Пушкинский» вместо качественной реставрации знакового здания 1960-х годов.
Однако проблемы, связанные с конкурсной процедурой, встречаются не только в России. Так, конкурс на проектирование Музея современного искусства в центре Варшавы был отмечен скандалом из-за обвинений в дискриминации по отношению к иностранным участникам: правила требовали регистрации команд в Национальной палате архитекторов, что являлось проблемой для иностранцев. Вдобавок по условиям требовалось иметь опыт строительства не менее трех значительных по размеру общественных зданий за последние три года, и это уже было расценено как дискриминация по отношению к небольшим польским архитектурным бюро.
Таким образом, от 551 команды остались всего 76. Это возмутило международное архитектурное сообщество, и жюри в полном составе подало в отставку. Правила конкурса пришлось пересматривать, а конкурс проводить заново.
Другой скандал связан с конкурсом на новый Музей Эдварда Мунка в Осло. В 2009 г. международный тендер выиграл испанский архитектор Хуан Херрерос, однако строительство здания было отложено из-за разногласий между членами разных политический партий внутри городского правительства. Как и в случае истории с ГЦСИ, даже местоположение будущего музея оказалось поставлено под сомнение. Споры между политиками настолько затянулись, что
граждане организовали протестное движение «Крик в поддержку «Крика» — название, отсылающее к знаменитой картине Мунка.
Понадобились несколько лет дебатов и выступлений жителей, прежде чем политики наконец пришли к соглашению — все-таки построить проект победителя на том самом месте, где он и планировался изначально.
Как нам обустроить ГЦСИ
Почему же история со зданием Государственного центра современного искусства настолько затянулась?
Во-первых, по зданию не было открытого конкурса — ни по тому, что первоначально планировали возвести на Зоологической улице, ни по проекту на Бауманской. По сути, собственно, не было конкурса как такового — вместо этого был выигран тендер на право проектирования. По словам Миндлина, это произошло потому, что «в 2001–2002 гг. об открытом конкурсе не могло быть и речи, так как денег на проведение конкурса высокого уровня и с привлечением специалистов международного класса не было». Да и государство по закону о госзакупках не имеет права проводить оплачиваемые архитектурные отборы. При этом стоимость проектирования, как правило, настолько высока, что могла бы в себя включать помимо проектирования и проведение открытого конкурса.
Во-вторых, тендер был объявлен сразу на проектную документацию, а не на разработку концепции,
что, соответственно, исключило возможность широкого обсуждения и корректировки объекта в процессе проектирования.
Все это спустя годы привело к необходимости проведения нового конкурса на более справедливых условиях. И если в 2002 году серьезная конкурсная практика была мало осуществима, то к 2013 году появился опыт проведения таких состязаний. Достаточно вспомнить недавний конкурс на реконструкцию Политехнического музея, а также первый тур конкурса на концепцию парка «Зарядье». Опыт положительный, позволяющий надеяться как на возможность составления качественного конкурсного задания для ГЦСИ, так и на открытие дискуссии о стратегии развития музея.
Что касается определения места строительства — Ходынское поле, этот вопрос также нуждается в обсуждении, причем едва ли не в первую очередь. В Москве много площадок, требующих радикального обновления, и решение о выборе места для такого масштабного проекта в идеале должно приниматься совместно с экспертами и общественностью.