Цивилизация
Премьера оперы «Итальянка в Алжире» прошла в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Комический шедевр Россини поставил режиссер Евгений Писарев.
«Итальянку в Алжире» молодой Россини создал в 1813 году. Оперу сразу же поставили в венецианском театре Сан-Бенедетто. Успех был предопределен не только будоражащей, как солнечный луч, музыкой, но и нешуточным патриотическим посылом, упрятанным в недра комической оперы.
По сюжету, героиня призывает соотечественников, пребывающих в рабстве, поднять головы, а невольники воодушевляются и поют «теперь мы покажем, на что способны итальянцы».
В разгар борьбы с Наполеоном все понимали, что этот язык – эзопов.
С течением времени подпольная актуальность комедии ушла в никуда и на поверхность всплыло программное легкомыслие. Решительная и храбрая итальянка Изабелла приезжает в Алжир, где в плену у местного бея томится ее жених Линдор. Но бей Мустафа, которому надоела жена Эльвира, мечтает заполучить в гарем прибывшую красавицу с севера Средиземноморья. Изабелла не теряется и включает искусство обольщения вкупе с внушаемыми владыке небылицами, тем более эффективное, что Мустафа глуп и тщеславен.
В финале герои бегут из плена на родину, а одураченный бей возвращается к преданной супруге.
Режиссер Евгений Писарев (по основному месту работы глава столичного Драматического театра имени Пушкина, в последнее время занимающийся реформированием этой площадки) работал в музыкальном театре впервые в жизни. Однако крепко запомнил главное:
оперный режиссер чего-то стоит, если не мешает певцам петь.
Вчитавшись в либретто, постановщик и его сценограф Зиновий Марголин удачно придумали сопоставить действие с шахматной партией. Мол, интрига закрученная, требующая нетривиальных подходов и умения просчитывать на несколько ходов вперед, а хитроумная Изабелла в своем деле — гроссмейстер.
Наверняка идея взглянуть на либретто именно таким образом пришла режиссеру в голову после сопоставления двух значений слова «шах» — восточный владыка и момент шахматной партии.
Дальше все пошло логическим чередом. Как проходит шахматная игра? За дебютом следуют миттельшпиль и эндшпиль. Писарев строит действие сходным образом. Классическое описание шахматной стратегии и тактики буквально подходит для резюме режиссерских решений. Быстрое развитие событий, контроль центра, обеспечение безопасности, противодействие планам соперника, позиционное маневрирование. Создание слабостей у противника, атака и защита, комбинации и жертвы. Возрастающая роль пешек и угроза королю. Правда, чтобы уловить прелесть замысла, зрителю нужно как минимум знать общие принципы этой игры. Для тех же, кто не знает, дан недвусмысленный визуальный намек: занавес в черно-белую клетку и декорации из больших шахматных фигур: конь, ферзь, пешка… В их очертаниях есть и намек на восточные шпили, минареты и башни.
Ближе к финалу появится поверженный набок король, громадную фигуру волоком тащат восставшие рабы, и на ее днище нарисованы цвета итальянского флага.
Но, обозначив концепцию, поставщик не сумел ее толком разыграть. Эпизод с упавшим королем в этом смысле чуть ли не единственный. В остальные моменты фигуры, управляемые из-за кулис, или «пританцовывают» по сцене туда-сюда, или их передвигают рабочие — но передвигают не по правилам какой-то театральной игры, а просто чтобы освободить место для очередной мизансцены. Короче говоря,
чеховское повешенное в начале на стену ружье, которое обязательно должно выстрелить в финале, тут, почитай, не выстрелило, а стало лишь фоном.
Точно так же необязательны прочие придумки режиссера. Писарев изо всех сил делает буффонаду, содержание которой тривиально: нужно, чтоб перед глазами зрителя что-то мелькало, пока солисты будут заниматься вокалом. Потому несть числа пляшущим и так и сяк слугам, предметам типа зонтиков, шляп и чемоданов, которые картинно крутят в руках, а также декоративным поеданиям винограда и другим развлечениям. При этом угроблен финал — у Россини феерический, у Писарева неожиданно безликий:
спектакль не кончается, он просто перестает играться, когда персонажи замирают в очередной любимой режиссером немой сцене.
Впрочем периодически постановщик попадает в точку. Отменно сделана, например, сцена обольщения. Изабелла (Елена Максимова), знает, что похотливый Мустафа (Дмитрий Степанович) за ней подглядывает. И, кошкой выгибаясь на цветистом ковре, изображает вульгарную «женщину с прошлым». Или толпа дворцовых обитателей, она же мужской хор:
полуголые мускулистые молодцы с огромными усами, в широченных шароварах и в красных фесках, укрываясь по закоулкам, сплетничают не хуже современных старушек у подъезда.
Восточные костюмы Виктории Севрюковой – отдельная песня: матовое золото, зеленый шелк, вышивка – в общем, загляденье. Европейцы одеты в платье по моде 1830-х годов: дамские кринолины и капоры, мужские сюртуки и старинные шляпы. А за расписной халат с царского плеча, которым турки награждают спутника Изабеллы, старика Таддео (Евгений Поликанин), можно отдать годовое жалованье банкира.
Оркестр под управлением Феликса Коробова волей режиссера включен в действие. Увертюра начинается вообще без дирижера, он приходит через несколько тактов и, укоризненно покачивая головой, пеняет музыкантам за самоуправство. Россини у Коробова звучал вполне симпатично, хотя и без особой пикантности. После этого поднятый на уровень сцены оркестр опустился вниз, в яму, и началось пение. А вместе с ним — проблемы. Если судить строго, то никто из артистов Музыкального театра не блистал в бельканто. Никто, кроме приглашенного на партию Линдора Максима Миронова. Этот уроженец Тулы, давно работающий на Западе, с такой легкостью преодолевал «завалы» россиниевских каденций, что его матовый глубокий тенор героя-любовника ранил сердца публики, как Амур — стрелой. Участие в московской «Итальянке» Миронова, россиниевского исполнителя от бога и превосходного актера, само по себе делает постановку событием. И спасибо Музыкальному театру: он дал возможность «живьем» услышать удивительного певца, которому устраивают овации в лучших оперных домах Европы.
