Цивилизация
Жюри первого российского фестиваля дебютов «Движение» во главе с режиссером и драматургом Василием Сигаревым («Волчок», «Жить») счастливо избежало соблазна поровну распределить восемь наград — шесть номинаций плюс два специальных приза кроме приза зрительских симпатий — между восемью фильмами конкурса, но финальный расклад в данном случае не так важен. Документальный фильм о маленьком мальчике и ожидании нового сердца «Линар» (это имя главного героя) вдохновил арбитров на спецприз «за рассказ о людях с большим сердцем», а основанная также на документальном материале «Маруся» про одноименную девочку, у которой тоже все непросто, осталась без упоминания.
Могло быть и наоборот.
В первой картине режиссер Настя Тарасова обходит острые углы (возникающие по ходу просмотра вопросы о финансировании операции и ее ожидании в Бергамо, о явно непростых семейных обстоятельствах остаются без ответа) и зачем-то дожимает зрителя сентиментальной истории музыкой Дмитрия Селипанова — неплохой, но в данном случае избыточной.
Режиссер «Маруси» румынка Ева Перволовичи романтизирует бездомные скитания по Парижу образами из полунинского «Снежного шоу». Маруся — это Мари-Изабель Штейнман, она играет саму себя, а ее непутевую маму играет Динара Друкарова.
Мать и дитя с желтым и розовым чемоданами, в желтых и розовых колготках перемещаются по улицам от одного случайного ночлега к другому; периодически их прибивает к очередному мужчине.
Мужчин играют Георгий Баблуани (младший брат режиссера Гелы Баблуани), Шарунас Бартас и Дэни Лаван. Все они помогают, у каждого из них своя жизнь, никто из них не встает между мамой и Марусей.
Это тоже в каком-то смысле история про большое сердце, обладательница которого оторваться не может от своей «принцессы», равно как не видит возможности искать работу — ждет, когда «что-нибудь прекрасное произойдет». Отношения взрослого и ребенка похожи здесь на показанные Павлом Руминовым в его прошлогоднем «Я буду рядом» — с поправкой на то, что за фасадом схожей невероятной близости обнаруживаются противоположные характеры.
Героиня Марии Шалаевой в руминовском фильме была образцом ответственности и рационального подхода. Героиня Друкаровой — своенравный взрослый ребенок, кидалт, чья пятилетняя дочь оказывается взрослее, осознает, что является маленькой девочкой, а не принцессой, и что дальше так нельзя.
К «Марусе» ничуть не сложнее предъявить претензии, чем к «Линару», но реакция на нее хотя бы не ограничивается умилением — считать ли это плюсом, каждый пусть решает сам.
Другой спецприз с формулировкой «за возможность посмеяться над собой» достался еще одному документальному фильму — «Денис Давыдов Trip» Антона Серегина и Ксандры Колесник, рассказу о жизни провинциального уголка, который празднует 228-летие местного героя-гусара.
Застолья, романсы, выращенный на огороде виноград, пустопорожние речи официальных лиц, костюмированная баталия в поле днем, танцы у эстрады под вечер, дискотека в ночи — все это снято на любительские камеры и даже, кажется, на телефоны.
Получается такой добрый трип. Добрый, но дикий, чем-то похожий на «Жар нежных. Дикий пляж» режиссера Александра Расторгуева и оператора Павла Костомарова. Такой взгляд на русскую жизнь оказался близок режиссеру «России-88» и «Гоп-стопа» Павлу Бардину, который участвовал в конкурсе «Движения» с тремя эпизодами из своего нового сериала «Салам, Масква!», но агитировал за более молодых и более начинающих.
Фрагменты «Дениса Давыдова» вполне могли бы стать частью представленного в параллельных программах проекта «Реальность» тех же Костомарова и Расторгуева, а также Алексея Пивоварова, Дмитрия Кубасова, Антуана Каттина и Сусанны Баранжиевой.
Компания документалистов проводит в городах России кастинги, отбирает героев — те снимают свою жизнь, а из сотен часов полученного материала монтируется полотно, пестрое одеяло нашей жизни — и пожалуй, это самая яркая премьера фестиваля.
«Реальность» оказывается мощнее созданной ранее и похожим образом дилогии «Я люблю тебя» и «Я не люблю тебя» Костомарова и Расторгуева. Те фильмы фокусировались на героях и их истории, как почти всякое документальное кино. Здесь мы получаем десятки маленьких, но очень точных и честных эпизодов. И это только начало: складываемая из этих фрагментов мозаика может разрастаться бесконечно, пока в перспективе не захватит хоть краем киноглаза жизнь каждого из нас.
И это еще одно доказательство того, что контакт с российской действительностью чаще удается установить в документальном кино, а не в художественном.
Это крайне неудобная, не поддающаяся художественному осмыслению реальность, которую превращают то в лубок, то в неоязыческие камлания, то пытаются подойти к ней с жанровыми наработками других кинокультур. Так получаются зомби-слэшер «Метелица: Зима мертвецов» Николая Пигарева и детдомовский хоррор про мертвых пионеров-героев «Звено» Романа Романовского.
Создатели первого отлично поработали над плотью, кровоточащим мясом картины, но совершенно не озаботились сценарным скелетом:
лучше было обойтись вовсе без диалогов, и жаль, что тема превращения митингующей толпы в зомби остается нераскрытой.
В «Звене» с речью героев дела обстоят получше, а над не слишком изобретательным сюжетом восстает из мертвых сама страна — победительница фашизма, чье прошлое остается травмой в настоящем уже другой страны.
За неоязычество отвечает «Море» Александры Стреляной. Прошлый ее фильм «Суходол», снятый по бунинскому рассказу, был этнографическим лубком с элементами мистического триллера. В «Море» столичный хлыщ отправляется с кинокамерой на русский север в поисках подлинной жизни и находит там девушку с белыми волосами, из мира рыбацких лодок, соленых волн, ветра и доисторических рисунков на камнях. За роль девушки приз получила актриса-дебютантка Таисия Крамми.
В фильме-победителе «Доктор» (он также собрал призы за режиссуру и мужской актерский ансамбль) создатель театрального направления SounDrama Владимир Панков переносит на экран свой же спектакль.
Перекликающиеся с «Записками юного врача» Михаила Булгакова терзания молодого хирурга (основой послужила документальная пьеса Елены Исаевой) в современной провинции оказываются и лубком с гармошкой в руках ангела в дурацкой шапке-ушанке, и зонг-оперой, в которой периодически
откладывают колюще-режущее и начинают петь. Иногда поют, и не откладывая, но вместо ноги пилят бревно, а вместо человеческих кишок вываливают на стол рыбьи.
Одно в другое не превращается здесь по законам кино, а выступает парами «означающее и означаемое», «знак и символ». Этот архаический эксперимент похож на внезапно обретенный неизвестный фильм первой половины 1990-х.
Наиболее близко к реальности, казалось бы, подбирается «Салам, Масква!» Павла Бардина (на фестивале в рамках одного сеанса-произведения показали первую, десятую и одиннадцатую серии):
этнические преступные группировки, оперативник-националист, навязанный ему в напарники аварец, коллега-армянин, вьетнамский рынок с дагестанской «крышей», коррумпированные сотрудники ФМС и прокуратуры, подавшаяся в правозащитники девушка из Средней Азии и многие другие.
Диалоги живые, темп взят лихой, втягивает с первых минут: соседи по залу путались в последовательности событий, но поклонникам сериалов телеканала HBO должно понравиться. И вот тут как раз кроется подвох, связанный с реальностью.
Это, безусловно, не реалистическое произведение, а московская «Игра престолов», в которой место воюющих домов занимают противоборствующие в столице силы, а заморскую угрозу замещает Кавказ.
Клубок интриг, насилие, секс, честные глупцы, умные подлецы — узнаваемый набор, отличная работа, ровно то, о чем мечтали все те, кто сетовал на отсутствие отечественной телепродукции уровня тех же «Игры престолов» и «Подпольной империи».
Призы за сценарную и операторскую работу заработаны честно, и после просмотра хочется выйти пикетировать Первый канал с требованием немедленно поставить это в эфир.
Собрав такой разнородный конкурс, организаторы фестиваля «Движение» поступили примерно так же, как создатели проекта «Реальность»: то есть предъявили зрителю многообразие отечественной киножизни, где в непростых условиях пытаются найти свое место авторы жанровых и внежанровых, художественных и документальных фильмов. Зрителю — в данном случае омскому — было, кажется, интересно. Залы заполнялись не только на конкурсных сеансах и внеконкурсных показах работ более известных режиссеров, таких как Борис Хлебников, Николай Хомерики, Алексей Федорченко, Сергей Лозница, но и, например, на программе короткометражных дебютов, которую, пожалуй, стоит сделать конкурсной наряду с основной, как это устроено на «Кинотавре».
В связи с «Кинотавром» возникал и вопрос о том, нужен ли в принципе еще один национальный фестиваль кино, если программу даже одного бывает непросто собрать.
С одной стороны, избытком интересного, качественно сделанного (не будем заводить разговор о хорошем и плохом) кино похвастаться не получается. С другой — страна большая, людей много, недавно вот коллеги выяснили, что свои локальные кинематографы есть в Якутии, Бурятии и других регионах.
В США есть фестиваль независимого кино Sundance, но есть и альтернативный ему, более радикальный Slamdance, есть в чем-то конкурирующий South by South West (SXSW), есть сравнительно маленький нью-йоркский Tribeca Film Festival.
Фестивали появляются, когда есть что показать и есть желание это увидеть.
Такие киносмотры могут способствовать тому, чтобы было что показать, стимулируя спрос.
Фестивали создают фестивальное движение, а движение — это, как ни банально, жизнь. Лягушка взбила молоко в масло и выбралась — сформировала более подходящую для выживания среду. Фестиваль «Движение» в Омске, кажется, двинулся в правильном для выживания российского кино направлении.
