Цивилизация
Выставку Icons, собранную куратором Маратом Гельманом, представляющую работы 25 российских художников на тему образа иконы в современном мире, все-таки покажут в Петербурге. Она откроется в арт-пространстве «Ткачи» 29 марта, сообщили «Газете.Ru» организаторы выставки. Альма-матер проекта стал возглавляемый Гельманом музей современного искусства PERMM, однако за пределами уральского города выставка пережила ряд удивительных приключений. В мае 2012 года Icons планировали показать в Краснодаре в рамках фестиваля «Ночь музеев», однако торжественное открытие было сорвано активистами православной и патриотической общественности и казачества — дошло до драк, разнимать которые приехала полиция. В Санкт-Петербург Icons должна была приехать в ноябре прошлого года; одним из экспонатов должна была стать работа британского художника Дэмиена Хёрста. Но после предложения организатора — фонда Rizzordi Art Foundation — перенести ее на конец 2013 года в связи с «неблагоприятной атмосферой в городе» выставка была отменена куратором. Марат Гельман рассказал «Газете.Ru» о том, почему выставку все-таки решено было проводить, зачем в ее программу включены дискуссии на острые темы и что изменилось в атмосфере города на Неве.
— Марат Александрович, чья была инициатива все-таки провести неблагонадежную выставку?
— Надо иметь в виду, что после того, как фонд Rizzordi Art Foundation под давлением властей отказался от выставки, я получил не одно, а несколько предложений: питерская среда не сложила руки, чтобы понаблюдать, как город превращают в замшелую провинцию. И из нескольких предложений я выбрал одно. Сыграло свою роль и то, что три года назад именно в «Ткачах» мы делали фестиваль «Пермский период в Питере»; там же я делал выставку «Видение» нашего музея PERMM. В «Ткачах» есть пространство, которое подходит для выставки. Ну а главным было то, что мне было понятно: эти люди не поддадутся никакому давлению. Второй раз отменять не хочется.
— Когда вы говорите о давлении – имеете в виду давление православной общественности или власти?
— Что касается предыдущей отмены, то мне уже потом стало известно, что у основателя фонда Rizzordi Art Foundation (возможно, он современный человек, интересующийся искусством) есть родственные связи в администрации Полтавченко. И пусть вопрос в том, под влиянием чего принималось то решение, православной общественности или они сами так решили, но я уверен, что в администрации попросили Rizzordi Art Foundation выставку не делать. Фонд написал нам письмо, что сейчас в городе плохая обстановка с напряженной атмосферой. То есть если говорить официально, то фонд сослался именно на общественность. Но для меня очевидно, что речь идет о давлении власти. Я тогда ответил, что плохо, когда люди, занимающиеся искусством, вынуждены проявлять некий героизм; но если ты не можешь говорить власти «нет», то лучше заняться чем-то другим. Мы не можем требовать, чтобы люди были героями.
— А «Ткачи» готовы морально противостоять давлению?
— Мы обсуждали это — они заверили, что не будут поддаваться давлению.
— В отзывах на выставку указывается, что, несмотря на название, в ней практически нет эпатирующих экспонатов.
— Это абсолютная правда. Дело в том, что эту выставку я задумал как пространство для спокойного и нескандального разговора между художниками и верующими, между церковью и искусством. Потому что нет ситуации, когда в этом конфликте кто-то выиграет. Нет ситуации, что, как многие говорят, этот конфликт заложен и обязателен.
У нас есть общее наследство, культурное наследство, — иконы, евангельский текст, которые одновременно являются сакральными предметами для верующих. Поэтому этот разговор должен быть, но он приведет к положительному результату, когда состоится. Пока что такой разговор никак не может состояться, и, к сожалению, сама возможность какого-то разговора у многих вызывает неадекватную реакцию. На выставке нет ни одной работы, которая бы даже в ироничном ключе интерпретировала религиозный текст или икону, или, например, «Тайную вечерю» Леонардо да Винчи — а ведь таких работ очень много, и они могут быть интересны. А на этой выставке подобных работ нет.
— Обещано, что выставка станет в числе прочего и площадкой для обсуждения проблем современного искусства. Что это за формат? Кто с кем будет говорить?
— Пока я не хотел бы разглашать некоторые вещи. Но и в церковных кругах, в том числе и достаточно высоких, есть люди, которые понимают, как и я, необходимость подобного диалога. И они прикладывают усилия, чтобы состоялась некая конференция; но пока ведутся переговоры, и о конкретных договоренностях говорить рано.
На выставке Icons были священнослужители, религиозные философы; в Перми состоялась небольшая конференция религиоведов. И священники, даже в Краснодаре, которые были на выставке, отнеслись к ней положительно; они объясняли, что выступали не против выставки, а против моей позиции по Pussy Riot. Надо иметь в виду, что открытие выставки в Краснодаре наложилось на прошедший неделей раньше пятитысячный митинг против Pussy Riot и ажитация в крае была вне зависимости от Icons.
Но это было тогда. Сейчас новые обстоятельства, важные и для Питера: прошел первый шок от мракобесов, и питерский истеблишмент сделал свой выбор — он не хочет, чтобы Петербург превратился в вотчину людей, которые не ходят в музеи в принципе. Людей, которые ходят только туда, где можно что-то запретить или организовать какой-то скандал.
Сейчас в Петербурге что-то поменялось. Нам предлагали сделать Icons практически сразу — но мы взяли паузу, чтобы посмотреть, что будет с городской общественностью. И очень любопытно, что город начал защищаться. Поэтому я очень надеюсь, что на этот раз всё пройдет спокойно, может быть даже чуть-чуть скучно.
Когда мы сделали эту выставку в Перми, посетители искали — против чего все возмущались? Бывают выставки с острыми работами, но здесь же нет острых работ! Это та площадка, где человек, даже сверхлояльный к церкви, глубоко воцерковленный, не почувствует дискомфорта.
— Вам приходилось слышать упреки, что любые провокационные — пусть и всего лишь по названию — выставки Марат Гельман делает для пиара? В чем суть этого и других проектов для вас?
— Моей галерее уже 20 лет, я сделал около 500 выставок — и это лишь третья, которая имеет отношение к данной проблематике. В моем творчестве как куратора место этой темы — был ли это мусульманский проект группы AES+F, евангельский проект Врубеля или вот эта Icons — гораздо меньше, чем в нашем обществе. Мы вовсе не сфокусированы на ней. Просто так получается: галерея Гельмана делает в год 15 выставок, из них одна или две — острые.
Так как люди на выставки не ходят, а только читают о них, то читают они только об одной или двух. А вот выставка тонкого романтика Бродского, живописца Кошлякова, графика Каллимы — они проходят для этих людей незамеченными просто потому, что в них нет вот этого социального компонента. И получается такое восприятие — Гельман делает только острые выставки.
А художественная среда — это отражение реального мира.
— Получается буквальное соответствие классической формуле «не видел, но скажу»?
— А знаете, почему куда меньшее внимание общественное мнение уделяет современной литературе? Ведь там встречаются куда более острые сатиры на нашу жизнь, в том числе и политическую. Просто книги надо читать, а для этого нужны специальные усилия. А картинку с выставки можно мгновенно увидеть в интернете.
— К тому же выставка — это место, где эта социальная острота концентрируется в одних стенах — стенах выставочного зала. В отличие от литературы.
— Но ведь смогли же борцы с Набоковым отыскать, где выступить против «Лолиты», и кинули бутылку в дом-музей…
Icons — это попытка отразить то, что происходит сейчас в художественной среде. Специфика выставки в том, что ни одна работа для этой выставки не была сделана специально, ни одна из них не была заказана куратором. Эти работы существовали в разное время в разных других контекстах. Icons — это выставка-исследование того, как современный художник работает с религиозным текстом. Работает, кстати, по-разному: один делает иллюстрации, другой пытается вникнуть. Некоторые из художников — очень верующие. Так, например, «Евангельский проект» Дмитрия Врубеля родился из того, что художник каждый день читает Новый Завет, начинает размышлять и подбирает из ленты фотоагентства снимок, наиболее подпадающий под тот или иной стих, — так утверждается актуальность Евангелия.
А что касается пиара — так теперь называется любое событие. Точнее, медийный шлейф вокруг события. Что ж, это работа современного художника — находить остроту и добавлять ее в жизнь.
