Цивилизация
В пятницу прекращает свою работу выставка «Духовная брань» — тематическая экспозиция картин художницы Евгении Мальцевой, организованная коллекционером и куратором Виктором Бондаренко. Открытие выставки 20 сентября вызвало беспорядки: пикетировать галерею Гельмана на «Винзаводе» пришли несколько десятков православных активистов, в числе которых были казаки, члены «Евразийского союза молодежи», представители патриотических организаций. Поводом для их появления стало и то, что художница называет свои картины «современными иконами», и то, что на «иконах» были изображены участницы Pussy Riot. На прошлой неделе в Галерее Гельмана сотрудники СК и МВД провели протокольную съемку картин: органы прокуратуры требуют проверить содержание выставки на экстремизм. Мальцева рассказала «Газете.Ru» о работе над выставкой и о том, почему ее работы можно считать «современными иконами».
— «Духовная брань» не первая ваша персональная выставка?
— Четвертая. Первая была в 2006-м, через год после того как я окончила аспирантуру Академии художеств в Казани. Она называлась «Антигламур». Вторая, «Эрос», в 2008-м, тогда меня приняли в Союз художников России. Третья, «Mаsculine», год назад в «Восточной галерее» в Москве.
— Как бы вы определили свой стиль в живописи?
— Художнику сложно формулировать такие теоретические моменты. Я долго думала над этим и пришла к выводу, что это экспрессионизм, реалистический экспрессионизм. Я много думала, какая живопись может быть сейчас, что должна делать я, кто я есть, к чему мне двигаться. Живопись сегодня может быть только доведенной до крайностей, гипериндивидуальной. У меня мощное академическое образование, я не хочу потерять опыт и мастерство и в то же время стараюсь совместить ремесло с глубокими переживаниями, пытаюсь найти баланс.
— Есть художники, на которых вы ориентируетесь?
— Со временем ориентиры меняются. Последний художник, который меня впечатлил и в которого я по-прежнему влюблена, — Фрэнсис Бэкон. Доводилось читать сравнения моих картин с творчеством Люсьена Фрейда — мол, есть продолжение его линии. Но мне самой так не кажется.
— Что заставило вас взяться за тему «духовной брани»?
— На самом деле идея выставки пришла Виктору Бондаренко, и я ее поддержала, вдохновилась. Конечно, я очень глубоко переживаю ситуацию с Рussy Riot.
— Вы давно знакомы с Бондаренко?
— Мы познакомились на моей персональной выставке в «Восточной галерее». Виктору понравилась моя живопись, я подарила ему каталог, и мы начали общаться. Сразу после суда он предложил мне сделать выставку на эту тему.
— «Духовная брань» — ваша реакция на историю вокруг Pussy Riot или, как говорит Бондаренко, «новые иконы»?
— Всё вместе, важны оба эти момента. Это и моя реакция на ситуацию с Pussy Riot, и моя попытка осмысления иконописи. Я ориентируюсь на иконописные традиции и как художник переживаю их внутри себя.
— Вы долго работали над этой серией?
— Полгода. Мы заказали холсты через пару недель после того, как девушек посадили. Я работала ночами, поскольку при дневной жаре писать было невозможно. Я была оторвана от мира, варилась в своем котле.
— Но при этом часть работ все же не окончена: на выставке под ними есть такое уведомление.
— Знаете, я очень сильно мучилась тем, что я не могу закончить иконы. Уже печатался каталог, а я понимала, что я не до конца закончила свою работу. За четыре дня до открытия я говорила Виктору, что так нельзя выставлять, я недовольна результатом, он сказал: «Плевать на каталог — пиши как думаешь». Я всё опять переделала и всё равно понимаю, что это не совсем то, чего я хотела добиться.
За два дня до открытия мы привезли работы в галерею, я ходила и расстраивалась. И когда я уходила с «Винзавода», встретила священника Романа Зайцева (заштатный иеромонах Орехово-Зуевского благочиния Московской епархии Иларион — «Газета.Ru»). Он успокоил меня, сказал, что нет ничего страшного в том, что я не могу закончить икону. Так и должно быть. Троица, Богородица и Спас — это символ творчества и развития. До сих пор я прихожу в галерею и их дописываю.
— Ваша картина помещена на обложку альбома Алека Эпштейна «Искусство на баррикадах», который недавно выпустил фонд «Россия для всех».
— Алек предложил сам поставить ее на обложку каталога. Еще до суда стала широко известна фотография Pussy Riot на обложке журнала «Артхроника». Я основывалась на композиции этого фото, но работать начала уже после суда.
— Как вы относитесь к сопровождающим выставку «триадам» религиоведа Романа Багдасарова, в которых он говорит о Pussy Riot как о мученицах и призывает вдохнуть в христианство новый дух?
— Он придумал название выставки, и это было очень точное попадание. Ну и определенный символизм в триадах можно увидеть: мы втроем делали этот проект, Бондаренко—Багдасаров—Мальцева; три девчонки в заключении…
— Вас не смущает то, что в недалеком прошлом Багдасаров высказывал очень резкие — противоположные нынешним — суждения относительно современного искусства?
— Я, честно говоря, не в курсе. Я читаю его книгу «Творцы священной истории» — по ней нельзя сказать, что он традиционалист. Люди меняются и развиваются.
— Как вам кажется, есть ли в нынешнем искусстве острые суперактуальные темы помимо очевидно злободневной темы религии?
— Ох, современное искусство... У меня постоянное разочарование мелкими темами. Может быть, я в «совриске» ничего не понимаю, но я сейчас очень редко вижу сильные выставки. Мало что цепляет и вдохновляет. Я очень капризна в этом, все выставки и их темы пропускаю через себя. Ну, может быть, я просто не вижу и не понимаю.
— Вы раньше не работали с остросоциальными темами. Будете ими дальше заниматься или продолжите индивидуальную, психологическую тему в творчестве?
— А ничего кардинально нового в этом проекте я не делала. Я всегда задавалась вопросами человеческих отношений, психологией человека, его внутренним миром. Если посмотреть мои старые вещи (начиная с 2006 года, когда я поступила в аспирантуру и начала работать как художник), все эти темы были у меня изначально, я с ними работала.
— Эмигрировать вы никогда не думали?
— Пока нет.
