Цивилизация
К режиссёру Богомолову ещё недавно в театральной среде относились снисходительно, называя его «мальчиком-филологом». Однако за последние два года ситуация изменилась: теперь каждая его постановка вызывает гневное неприятие у одних и полный восторг у других, равнодушных не остается.
Богомолов оказался среди главных действующих лиц театрального процесса, и не считаться с ним уже невозможно, как бы его ни воспринимали.
В своих новых спектаклях режиссёр последовательно сводит счёты с прошлым, с главными мифами XX века, которые общество до сих пор не может осмыслить и преодолеть; кроме него на театральной сцене рефлексией на эти темы всерьёз занимается только Кирилл Серебренников.
Действие богомоловского «Лира», выпущенного в питерском театре «Приют комедианта», происходило во время Второй мировой войны, и между советским и немецким тоталитарными режимами в спектакле очевидно ставился знак равенства. Вышедшее чуть позже в МХТ «Событие» по пьесе Набокова рассказывало о том, как эта война вообще сделалась возможной благодаря нежеланию людей замечать солдат, поющих фашистские гимны под окнами, и горожан, рисующих на уличных витринах жёлтые звёзды.
«Год, когда я не родился» замыкает своеобразную трилогию и повествует об эпохе позднесоветской, явно рифмующейся с путинской.
Драму Розова, в которой есть место и социальной патетике, и злой сатире, и любовной истории, Богомолов сильно переписал, использовав как повод для масштабного портрета брежневского застоя. Он придумал спектаклю свой жанр — «трёхрублёвая опера», в которой розовские сценки, разыгранные почти по канонам психологического театра, перемежаются плакатными вставками с песнями, стихами и видео. В названии «Год, когда я не родился» и ирония Богомолова, рождённого в 1975-м, за три года до того, как была написана пьеса, и связь с абортом, который делает главная героиня по имени Искра. Получается, что мы смотрим на сцену глазами её неродившегося сына. Ему сейчас было бы 36, и, успев побывать пионером, вырос бы он уже в новой России, а значит, изучал бы прошлое своей семьи и страны с дистанции не только исторической, но и идеологической.
Советскую действительность Богомолов фиксирует с точностью кинооператора, сотрудника КГБ и патологоанатома одновременно.
На сцене во всех подробностях выстроена восьмикомнатная квартира высокопоставленного чиновника Степана Судакова. Но взору зрителей открыты только гостиная, кабинет и прихожая – остальные комнаты прячутся за тонкими стенами. Узнать, что происходит в них, можно лишь благодаря сложной системе камер, ведущих прямую трансляцию на всём протяжении спектакля. Они то показывают общий вид квартиры сверху, то выхватывают эпизод в одном из её дальних углов, то дают крупный план актёров. Герои Розова попадают в ситуацию реалити-шоу, под круглосуточное наблюдение, от которого не убежать ни в туалете, ни в спальне. Глаза и уши здесь повсюду: каждое движение появляется на экране, каждый звук усиливается микрофоном.
Такой ход вызывает предельную достоверность с одной стороны и максимальную условность с другой. Вроде бы вся жизнь этих людей перед нами – но в то же время зрители не могут знать, не утаивается ли что-нибудь от них.
Когда часть действия разыгрывается вне открытого взгляду пространства, невозможно выяснить, идёт ли оно в самом деле здесь и сейчас или же демонстрируется в записи.
Богомолов чутко улавливает двойственное положение персонажей пьесы – точно так же они за повседневными разговорами и внешней доброжелательностью скрывают себя настоящих, выстраивая между собой непроницаемые барьеры и не высказывая вслух своих проблем. Тут все интроверты, обособившиеся друг от друга. Каждый в тот или иной момент сидит в одиночестве, закрыв лицо руками или механически занимаясь бытовыми делами. Тела их здесь, а мысли где-то далеко.
Они не умеют быть искренними ни с ближними, ни даже с самими собой. Выговориться можно только перед зрителями-потомками, но решается на это лишь Искра. Дважды за время спектакля она покидает замкнутый натуралистический мир квартиры, выходит к микрофону и произносит в зал отчаянные монологи.
В первом, сочинённом режиссёром, она сообщает, что вообще-то сегодня второй раз в жизни сделала аборт, хоть никому здесь и нет до этого дела.
В следующий раз она говорит пламенную речь, сочиненную Розовым, — в первоисточнике она обращена к любовнице мужа, у Богомолова же та тихонько уходит, не желая её выслушивать. Постепенно страшная отповедь переливается в звучание народной песни «Белым снегом». Актриса Дарья Мороз поёт мощно и размашисто, разделяя строчки резкими всхлипами, как бы выплакивая боль нерастраченной любви разом и за себя, и за всех героев, никто из которых к этому не способен.
Второе действие, в пьесе происходящее 1 мая, Богомолов переносит на 9-е: ему важно, чтобы окончательное поражение героев случилось именно в День Победы.
Судаков Олега Табакова (кстати сказать, сыгравшего в спектакле самую значимую свою роль за очень долгий период) собирает за столом домочадцев, предлагая помянуть «всех тех, кому мы обязаны жизнью». Но пока ещё не понимает, что эта жизнь была им использована бездарно, а теперь почти подошла к концу. Когда на него один за другим обрушиваются внезапные удары – карьерное предательство зятя и его же уход от дочери, нелепый арест сына, – герой Табакова за считанные мгновения теряет всю былую энергию. Вместо самоуверенности – шаткая походка, вялость и повторение бессмысленных физических действий. Он сидит в стороне ото всех, потерянно глядит в пустоту и уже не в силах выговорить ни слова.
Табаков играет не просто угасание, но болезненное осознание своим героем неправильно прожитой судьбы, того, что вся жизнь строилась на ложных принципах.
Вечная зацикленность на себе приводит к катастрофе, и недоуменное молчание Судакова в финале оказывается гораздо дороже тысяч слов, произносимых героями без всякого смысла. А когда он всё-таки скажет подавленным голосом свои последние реплики, на одном из экранов у него над головой будут болтаться ноги повесившейся Искры (надо ли уточнять, что у Розова она остаётся в живых…).
Крах одной семьи для Богомолова – лишь один из эпизодов в крушении целой страны. Отсюда в спектакле вкрапления, повествующие о судьбе нашей многострадальной родины. Вот стоит красавец-парень перед проекцией советского флага, держась за неосязаемое красное древко, пронзающее его руку. Ему навстречу бросается девушка и сливается с ним в поцелуе, чтобы затем исчезнуть в небытие. Потому что в этот момент звучит стихотворение Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки». Написанное о гибели девочки от скарлатины, оно вдруг превращается в притчу о самой суровой из войн. «Не погибла молодость, молодость жива!» — выкрикивает актриса Надежда Тимохина с таким яростным задором, что сомнений не остаётся: молодость эту ничто уже не воскресит.
Кульминация этой линии «Года, когда я не родился» наступает во втором действии. Два главных розовских злодея-карьериста, муж Искры Егор и его дружок Золотарёв, исполняют дуэтом старую добрую советскую песню «Нефтяные короли»,
а потом обсуждают, сколько лет каждому из них будет в 2000 году, и приходят к единогласному выводу: «Вся страна будет наша». И что за тандем Богомолов тут подразумевает, большинство сидящих в зале наверняка понимают.
А между будущими счастливцами стоит девочка в школьной форме с красным галстуком. Она начинает медленно раздеваться и танцует стриптиз на фоне кадров парада Победы. Месседж прост: от смерти пионерки до её растления всего один шаг. Богомолов недвусмысленно сообщает, что коммунизм надругался над Россией, сначала погрузив её в кровавое месиво, затем в нищету и стагнацию, а в итоге выставив на продажу.
Герои Розова в самом деле переживали подобный крах иллюзий, хотя и совсем не в таких масштабах. Но у него оставалась-таки надежда в лице честной и восторженной молодёжи. В конце «Гнезда глухаря» сын Судакова Пров и его любимая Зоя дают читателям поверить, что обязательно приведут нас к светлому будущему. Богомолов обрубает и эту нить. Их диалог он оставляет, вот только вслед за ним пускает бегущую строку, которая сообщает:
год спустя Пров будет призван на афганскую войну, и та унесёт жизни более миллиона человек.
Окажется ли среди них мальчик, не так уж и важно. Главное — продолжится вереница кровопролитий, а победа коммунизма не перестанет быть мифом.
В финале спектакля, под титры, Зоя и её мать будут петь на экране блатную песню из репертуара Дины Верни «На нарах, бл*». И за образом зэка, выходящего на волю и сразу попадающего в тюрьму, в ней обнаружится вся наша страна. Из века в век упорно ищущая свободы и каждый раз получающая вместо нее... известно что.
