Цивилизация
Балет посвящен любви и ненависти, связавшим знаменитого скульптора Огюста Родена и его ученицу и натурщицу Камиллу Клодель. Они были любовниками не один год (притом что у Родена была гражданская жена – швея Роза Бере), но Огюста к тому времени признали великим, а Камиллу — нет. Последовали ссоры, потом разрыв и сбой психики у женщины, которую на десятилетия заперли в сумасшедший дом. Там она и умерла через 26 лет после кончины самого Родена.
Душераздирающая история как нельзя лучше подошла хореографу Борису Эйфману. Учитывая, что реальная Камилла сошла с ума через несколько лет после расставания с Роденом, назвать балет биографическим трудно. Но постановщик к этому и не стремился. Он обожает производить спектакли о знаменитых людях или литературных героях, где можно показать неистовство — неважно чье и неважно, по какому поводу, лишь бы персона была известной. Тогда к ней можно применить обкатанную схему: нервный гений страдает от черни, не понимающей ранимую душу художника. Особенность «Родена» в том, что количество гениев здесь увеличено до двух и они сами изводят друг друга, можно сказать, в домашней обстановке. Третий персонаж (он же третий лишний в любовном раскладе) — та самая Роза, надоевшая жена, которая у Эйфмана стала игривой поселянкой в молодости и скучной высохшей дамочкой в старости. Остальные персонажи — психи в дурдоме, подмастерья и натурщицы в мастерской, крестьяне на деревенском празднике, городские обыватели и страшные видения больного ума – всего лишь рамка для показа бурных отношений этой троицы.
Отдельной строкой проходит толпа мерзких, как тараканы, существ в зеленых мундирах. Это художественные критики (непонятно, почему, собственно, в мундирах), которые, ясное дело, пьют кровь из беззащитных ранимых творцов.
Сценограф Зиновий Марголин соорудил для балета единую декорацию — конструкцию из толстых, крест-накрест пересеченных балок. По балкам бродят и лазают, на их фоне разыгрывают мизансцены. Есть еще тележки с гипсом, мрамором и глиной (атрибут мастерской скульптора), одинокий стол с тарелкой супа (знак постылой семейной жизни), канкан с визгами (парижское кафе, где Камилла пытается забыться) и большая емкость с виноградом, который давят ногами (момент сельского гулянья). Да, еще мобильная черная перегородка, по разные стороны которой танцуют скульптор и Камилла в момент острого конфликта.
Эйфман любит простые аллегории: если он хочет сказать публике, что между героями выросла стена непонимания, то будьте уверены: эту самую стену вы увидите наглядно.
Балет построен как цепь воспоминаний Родена, пришедшего в психушку навестить страдающую любовницу. Видя невменяемых уродин в чепцах, среди которых, сжимая в руке кусок пластилина, кружится бывшая красотка, он мысленно возвращается к былым прекрасным временам, когда он познакомился сперва с Розой, а потом с Камиллой. С последней они вместе творили на большом вращающемся столе-подиуме и там же занимались любовью.
Хореограф весьма затейлив в передаче обоих процессов: лепка и эротика сплавлены в единое целое.
Не всегда поймешь, зачем Роден ощупывает Камиллу — как источник творческого вдохновения или как сексуальную партнершу? Еще более затейлив процесс создания скульптур. Кордебалет согбенными телами изображает большие комки глины, которые Роден и его ассистентка яростно мнут руками, после чего тела вырастают, принимая позы знаменитых роденовских произведений. Собственное творение Камиллы не так величаво — маленькая фигурка на подставке, которую она так и не закончит, а потом в припадке гнева и вовсе разобьет.
Неудивительно, что зависть и ревность к успеху любовника обуревают темпераментную скульпторшу. Но и Роден не без греха: мало того что он эгоистически берет женскую преданность, но вдобавок сам завидует непризнанному, но несомненному таланту ученицы. Об этом подробно написано в либретто, чтобы все поняли, почему дуэты творцов похожи на драки. Роден (Олег Габышев) патетически вьется в пространстве, вздымая руки к небу и успевая страдальчески прижимать ладони к вискам.
Пластика Камиллы (Любовь Андреева), кажется, подсмотрена у разъяренной кошки.
Ревниво-печальные, но броские па жены Розы (Нина Змиевец) призваны выразить одиночество. В общем, как гласит программка, «замкнутый круг терзаний». Любители фирменной хореографии Эйфмана, похожей на сплав корчей с акробатикой, могут насладиться ею в полном объеме, тем более что труппа, как всегда, работает с большой, хоть и несколько автоматической отдачей.
Когда закончится череда воспоминаний о любви и творчестве, а также красочные картины разрушения женской психики, Камилла окончательно вольется в коллектив сумасшедшего дома.
Роден же, как пишет Эйфман, «в жертвенном труде завоевывает творческое бессмертие». Это выглядит так: фонограмма дает звук стучащего по мрамору молотка, а герой яростно колотит по «мраморной» мужской фигуре. Балет, кстати, поставлен на сборную музыку Равеля, Сен-Санса и Массне, и использование знаменитых фрагментов само по себе песня: например, знаменитое «Размышление» Массне из оперы «Таис» подложено под танец умалишенных девушек.
После петербургской премьеры «Родена» прошли слухи: мол, спектакль отличается от прежних работ постановщика. На московском просмотре стало ясно, что слухи преувеличены. «Роден» – очередная серия мексиканского сериала, много лет производимого Эйфманом под маркой «балет». В мелодраматическом действе меняются названия и имена персонажей, но не облик танцев и не суть происходящего. Герои эйфмановских опусов (кто бы это ни был — братья Карамазовы, Чайковский, Мольер, Баланчин, Онегин, Треплев или Роден) бьются в рамках перманентной истерики, обуревающей их возвышенное сознание и особенно подсознание. По последнему господин Эйфман большой специалист, в чем неоднократно признавался в интервью: слово «психоанализ» не сходит с его уст. Вот и в «Родене» наворочено столько «фрейдизма», что хватит на десяток психиатрических клиник. Персонажей балета (не только скудную умом Камиллу, но и официально здоровых) можно смело помещать на лечение с диагнозом «шизофренический невроз». Именно поэтому спектакль так понравился публике: народ никогда не сомневался, что у всяких «продвинутых» художников не все в порядке с головой.
