Цивилизация
19 марта исполнилось 90 лет знаменитой Шуховской башне — первой российской телерадиовышке на Шаболовке, ставшей одним из символов Москвы. Накануне юбилея правнук и тезка великого инженера Владимир Шухов заявил, что башню в ее нынешнем плачевном состоянии нужно не ремонтировать, а снести. Глава фонда Шухова рассказал «Газете.Ru» о том, почему прадед поддержал бы идею сноса, что спасло Шухова от расстрела и как поспешный ремонт может уничтожить башню как памятник.
— Заявление о том, что башню Шухова нужно снести, было неким возгласом отчаяния?
— Нет. Я носитель гена своих предков. У Владимира Григорьевича Шухова была особенность, как у ряда людей того времени, самых выдающихся, гениальных, — большая точность и любовь к красоте, как к красоте в математических решениях, так и к красоте вокруг. Думаю, что мой прадед, видя, в каком состоянии сейчас находится этот объект, согласился бы, что лучше его убрать, — это позор. Понятно, что фактически сейчас это неосуществимо — это памятник.
— Почему вы заговорили об этом именно сейчас?
— Потому что 13 марта 2009 года Владимир Владимирович Путин дал указание сохранить Шуховскую башню на встрече с Игорем Щеголевым, главой Министерства связи и массовых коммуникаций. 19 марта башне исполняется 90 лет. За три года ситуация никак не изменилась. Здесь нужно постановление на уровне правительства России или президент России должен издать соответствующий указ. Постановление правительства РФ было 27 декабря 2010 года, но оно было разработано на основании неполной экспертизы башни Шухова, и по нему выделено менее половины средств, необходимых на её реставрацию.
То, в каком состоянии сейчас находится башня, — это показатель неуважения к культуре и истории.
А ведь этот объект — то, чем Россия может гордиться. Шухов был совершенно гениальным человеком. Время, когда он работал, было временем перехода от традиции модерна к конструктивизму, авангарду, и он работал на стыке этих тенденций. Он был гениальным математиком: когда он оканчивал университет, профессор предложил ему остаться работать на кафедре математики — для студента это чрезвычайно солидное предложение. Он не остался, но эта математическая составляющая в его работе была всегда. Он шел от теории к практике, сначала все досконально просчитывая, поэтому все, что он ни делал, у него получалось — нет такой конструкции, которая бы «не вышла».
А ведь тогда было только два математических инструмента: логарифмическая линейка и арифмометр. Сложно представить, какая работа происходила у него в голове. Все, что он делал, было, во-первых, надежно, во-вторых, красиво. Третье — он ввел понятие, которого до него в России не было: стандартизация. Все его объекты и башни были стандартизированы. То есть можно было брать и по таблице рассчитывать все для нового объекта, и сразу использовать стандартные элементы. Он понимал, что это удешевляет производство в несколько десятков раз. И Шухов, к сожалению, в России недооценен. Некоторое время его имя вообще замалчивалось, потому что он был все же человеком дореволюционного режима.
— Он был приговорен к условному расстрелу...
— Да. Когда шло строительство башни, Шухов отвечал за все, не только за расчеты и картинку. За все — вплоть до питания рабочих, за то, чтобы им выдали рукавицы, за документы, за ситуацию на площадке и выполнение плана. Когда поднимали одну секцию, один из тросов оборвался. Секция полетела вниз. Она сильно повредила, согнула и оторвала часть готовой конструкции. Шухова вызвали с предложением его расстрелять сразу. Было понятно, что это восстановить нельзя. Но ему поставили условие: если он за те же деньги, в те же сроки, с тем же металлом — металла не было, в стране шла война — все это сделает, расстрела не будет. И он сделал. Потому что понимал, что расстреляют не только его, но и других людей. Во-вторых, был момент престижа. В-третьих, он всегда мог найти новое решение. Башня была построена в установленный срок, без увеличения сметы.
— Его труды были оценены за границей. Почему он не уехал?
— Можно было уехать. Его партнер, владелец конторы Бари, сразу после революции уехал из России в Америку сам, предлагал эмигрировать и Шухову. Это бы обеспечило продажу его патентов — по тем временам они оценивались в 50 миллионов долларов, громадные деньги: крекинг нефти, сетчатые конструкции. Но Шухов в своем возрасте — ему было уже за 60 — понимал, что ему нужен воздух, нужна основа, нужен русский язык (хотя он знал немецкий, французский и английский — кроме латыни, греческого и церковнославянского). Были очень тяжелые размышления. Еще одна причина — два сына уже тогда воевали в Белой армии. Он не уехал.
— В чьем ведении сейчас находится башня?
— Она принадлежит РТРС, Российской телевизионной и радиовещательной сети. Это государственное унитарное предприятие, поэтому можно говорить, что башня принадлежит государству, и не Москве — это федеральная собственность.
— Вся территория вокруг огорожена забором, кое-где с колючей проволокой, туда никого не пускают. Что там находится?
— Это территория в 7,5–8 гектаров. Участок башни — 50 на 50 метров, 25 соток земли. Основная территория — ВГТРК. Там находится, насколько известно фонду, студия канала «Спорт», некий архив. Раньше там был телерадиоцентр. Стратегически важных для расположения именно в этом месте объектов там нет. Башня сейчас недействующая, хотя ее можно было бы использовать.
— То есть сейчас это просто памятник. Памятник, подойти и посмотреть на который нельзя.
— Да, фактически это нарушение закона.
— При этом памятник, который за 90 лет ни разу не был как следует отремонтирован?
— Да. Незначительные работы проводились. В 1973 году добавили кольца между имеющимися, к слову, изменив при этом внешний вид памятника. Тогда же основание башни было залито бетоном. Шухов, когда ее строил, сделал так, чтобы основание башни было подвижно относительно фундамента. Во-первых, из-за ветра, во-вторых, он понимал, что могут быть какие-то подвижки под землей — из-за подземных вод, например. За счет этих подвижных опор башня была самовыравнивающейся конструкцией. Но некие ученые решили, что это неправильно, и залили эти блоки бетоном. В бетоне коррозия металла происходит значительно быстрее. Что там сейчас, неизвестно. В последний раз это основание вскрывали и смотрели около трех лет назад эксперты Москомнаследия. Все не совсем плохо, но там скапливается снег, попадает влага... Для того чтобы хоть что-то сейчас делать, надо в нескольких местах вскрыть это основание и посмотреть. Институт металлоконструкций им. Мельникова мониторил башню с момента ее создания и до 90-х годов, когда владелец решил, что больше сотрудничество с этой организацией ему не нужно. Мельниковский институт изучал состояние металла, ведь сейчас среда гораздо агрессивнее, чем 90 лет назад. Сейчас коррозия 20–30 процентов в щелях, где стоят заклепки. Есть специальные методики изучения, растворы, проникающие в щели и показывающие уровень коррозии. Но нужно изучать каждый элемент: вот этот еще стоит, этот надо менять.
После ряда писем, призывающих обратить внимание на состояние башни, не только от нашего фонда, но и ряда других организаций, эта тема начала подниматься. Москомнаследие инициировало обследование. И на основании этого обследования башни подало иск в суд на владельца объекта по поводу того, что он не соблюдает свои обязанности по охране памятника.
Сейчас владелец пытается что-то делать. Во-первых, он получил деньги, написав заявку о выделении средств на ремонт башни. Было выделено 135 млн рублей, на данный момент 10,5 млн уже получили. Как раз на подготовку проекта реставрации. На круглом столе в Москомнаследии представители владельца башни, говоря, что не надо спешить с ее ремонтом, потому что, мол, не так все плохо, оперировали экспертизой, которую по его заказу сделал Центральный научно-исследовательский институт строительных конструкций и сооружений им. В. А. Кучеренко. На круглом столе были представители Института им. Мельникова и еще ряда организаций, которые занимаются коррозией металла, клепаными конструкциями. По заключению комиссии Института им. Кучеренко у специалистов возникло много вопросов. Коррозию, например, проверили в одном месте, а на других высотах – нет. Дополнительной экспертизы после этого не назначили. Мы же настаиваем – и Москомнаследие поддерживает нас в этом – на проведении подробной, всеобъемлющей международной экспертизы. Зарубежные специалисты, эксперты с мировыми именами, опытом работы с металлоконструкциями, в том числе и шуховскими, были готовы приехать и провести свою работу бесплатно. Владелец эту инициативу не поддержал.
— Каковы сейчас варианты развития событий?
— Владелец говорит, что нужно вернуть башне ее первоначальный вид. Тут два варианта развития событий. Либо это будет новодел: по международным нормам, если больше 15% элементов, составляющих памятник, заменено на новодел, это уже не памятник. Это нечто, похожее на бывший тут памятник. А какие части конструкции собираются менять и на что, неизвестно. Технического задания никто не видел.
Вот Эйфелева башня — она тоже сделана на железных заклёпках. Ее постоянно покрывают специальным составом, устанавливают новые заклёпки взамен дефектных, процесс не останавливается. Кстати, там специально оставлено одно место, где видны все слои, один за одним. Практически каждый год от 0,5 до 2% деталей, в зависимости от итогов мониторинга состояния, заменяются. Этот процесс идет с начала ХХ века. И она всегда будет оставаться памятником.
Ведь есть и у нас положительные примеры. Вот две башни Шухова, 125 метров высотой, безумно красивые, на берегу Оки. Он построил их в 1927–1929 годах. Одну башню подпилили, и она упала – украли, утащили на металл, так и не нашли. Вторую начали подпиливать – мы стали шуметь. У нее третьей части нижних опор основания уже не было. Но она стояла. Мы подняли шум, губернатор Нижегородской области Валерий Шанцев подал иск в суд на владельца башни.
Получился скандал, после которого РАО «ЕЭС России» нашло деньги сразу. Приехали специалисты из Швеции, из Швейцарии, Австрии, Германии. Общими силами привели все в порядок. Вставили недостающие нижние опоры, и в итоге башня осталась памятником, заменено было меньше 15%. Но тогда эти опоры надо было ставить быстро, чтобы башня не упала, и использовали болты, а не клепки, как Шухов. Но теперь, когда она уже стоит, снимаются размеры, делаются расчеты, и болты будут меняться на заклепки.
— Что, по-вашему, нужно сделать, чтобы Шуховская башня сохранилась как памятник и ее смогли посещать туристы?
— Конечно, башня – памятник, и никто его сносить сейчас не будет (по крайней мере, от этого она сейчас защищена), но памятник регионального значения. То есть ответственность за то, чтобы он был в надлежащем состоянии, несет Москва. Но владелец памятника ВГТРК – федеральная структура. То есть федералы должны отвечать перед Москвой. Что они делают, но крайне вяло, пока им не «наступают на хвост». Я надеюсь, что нам удастся донести до всех и объяснить, что Шуховская башня – памятник всероссийского, мирового масштаба. Москомнаследию надо написать заявку в Министерство культуры об поднятии статуса памятника – до уровня федерального значения. А Министерство культуры должно обратиться в ЮНЕСКО с предложением внести башню в список всемирного наследия. Эта заявка до рассмотрения может висеть в листе ожидания еще десяток лет, но памятник будет защищен. Ведь как только объект попадает в этот лист, в случае его утраты, потери, ненадлежащего содержания уже международное сообщество имеет право принимать те или иные серьезные меры. Сейчас, если башню разрушить, наказание за это будет смешным. Но позор для нынешней власти будет вечным — этого не забудут.
Потому что если новый проект реставрации башни от подрядчиков РТРС одобрят, работы начнутся, элементы башни будут заменены на новодел, и таких будет больше 15%, будет поздно. Ни в какой список она уже не попадет. Знаете, убедят, что заменить на новое надежнее, прочнее. Обыватель разницы не увидит – что, вроде похожа.
— То есть, по вашему мнению, сейчас с реконструкцией лучше не спешить, а заняться в первую очередь статусом памятника?
— В первую очередь надо защитить башню Шухова от коррозии. Второе, что необходимо, – независимая экспертиза. Сейчас приезжают швейцарские специалисты. Вокруг башни будет летать маленький, где-то метровой величины, специальный вертолет и сканировать ее. Деньги на это дает Евросоюз – сейчас они выделили 2 миллиона евро на сохранение и изучение творчества Шухова. У специалистов из Германии другой метод: они собираются приехать и обмерить всю башню, все изучить. На этот проект деньги тоже дает Евросоюз. Цель этих исследований – сохранить историю, задокументировать нынешнее состояние объекта, ведь может случиться что-то непредвиденное — авария конструкции, например, — и оставить некую базу, которую потом можно использовать для обучения, образования. Это нормальная практика, обычный международный проект, Европе это нужно — в Италии, во Франции, в Австрии изучают работы Шухова. Они понимают, что это было новаторством, что это уникально.
В независимую комиссию должны войти самые разные эксперты – специалисты по сохранению памятников, те, кто занимается металлоконструкциями, специалисты по сплавам, по заклепкам, по покрытию и так далее. Подобный опыт уже есть: мы проводили подобную конференцию в прошлом году в Выксе. Там башня Шухова не такая интересная, как на Шаболовке, меньше, ниже. Но в Выксе есть первые в мире сетчатые перекрытия Шухова. Они во всех учебниках, модели этих перекрытий стоят в музеях, в галереях дизайна. Конструкции, как и московские, тоже не в лучшем состоянии. Но владелец, металлургическая компания, заинтересован с ними что-то сделать. Съехались специалисты из разных стран – владелец оплатил их приезд, два дня изучали объекты на месте, обсуждали. Приняли общее решение: на лето этого года намечен полный комплекс обследования. Будет техника, которая позволит максимально обследовать разные части конструкций и ее изучить, будут разработаны методы изучения состояния и сохранения. Вот так и должно быть.
— Ваш фонд предлагал сделать рядом с башней центр, посвященный Шухову, — насколько это реально и осуществимо?
— В принципе, это возможно. Тут рядом стоит большое здание, его начали строить еще до перестройки для военно-космических нужд. Оно построено из такого бетона, что его нельзя взорвать. Есть помещения с двенадцатиметровыми потолками. Площадей в нем примерно в четыре раза больше, чем занимают сейчас службы ВГТРК. В случае перемещения их туда все только выигрывают. Но у этого здания сложная судьба: оно было построено, кому-то передано, потом кто-то взял денег у государства на то, чтобы его доделать, тех денег теперь нет... То есть этот вариант возможен, но на это нужна воля – и воля сверху, от федеральных властей. Надеемся, юбилей башни и Шухова, эти интервью, пресс-конференции как-то помогут обратить на это внимание.
— Что с наследием Шухова-фотографа? Он снимал Москву тех времен, делал репортажные, жанровые снимки, но об этом знают немногие.
— Сейчас выходит альбом фотографий, его выпускает студия дизайна Дмитрия Мордвинцева, они работают с русским авангардом. В следующем году планируется выставка в Пушкинском «Шухов как фотограф» и в Лондонской королевской академии. Возможно, будет выставка и в Доме фотографии у Ольги Свибловой или на нескольких площадках. Готовится еще один альбом. Пока под вопросом проект о Шухове и Эйфеле, двух «поэтах металла», в России и Франции. Мы его начинали еще с Давидом Саркисяном (легендарный директор Музея архитектуры, знаток архитектурного наследия XX века и энтузиаст его сохранения).
— На странице вашего фонда — предложение делать пожертвования на реконструкцию башни, на центр Шухова...
— Ноль! Крупных пожертвований – ноль. Мелкие делать можно, но мы не включаем механизмы вроде электронного кошелька. Ведь это не магазин. С другой стороны, видимо, придется сделать возможность пожертвований онлайн: к нам много предложений из-за рубежа. Обращаются студенты, ученые из Европы, Америки: мол, у вас, вы пишете, все плохо, давайте поможем. Я понимаю, что это, наверное, хорошо, но это позор! В богатейшей стране мира собирать деньги со студентов из-за рубежа на спасение уникального памятника...
— Вам не все равно, как он будет спасен?
— Мне? Нет.
