Споры об абстрактном искусстве давным-давно отшумели, и вряд ли сегодня найдется зритель, который заявил бы, что категорически не понимает, зачем и для кого такое искусство существует. Беспредметность стала настолько хрестоматийной, что возникает проблема уже не с приятием ее в качестве культурного кода, а со считыванием ее изначальных смыслов. Довольно часто абстрактные изображения квалифицируются как психоделические узоры, предназначенные для украшения пространства и подпитки эмоций.
За что художники когда-то боролись, на то и напоролись: нефигуративные опусы сделались явлением слишком привычным, чтобы будоражить воображение.
Эта участь не обошла стороной и работы Жоана Эрнандеса Пижуана – одного из самых интересных «беспредметников» в Европе второй половины прошлого века. Его узнаваемая манера воспринимается многими именно как манера – то есть оригинальный способ нанесения красок на холсты. Не говоря об этом в открытую (все-таки признанный художник, неловко как-то сомневаться в величии его замыслов), часть публики обнаруживает в произведениях Пижуана разве что разновидность интерьерного дизайна. Они красивы, минималистичны, бессюжетны, хорошо сочетаются с современной мебелью – и к тому же маркированы прославленным именем. Чем не атрибуты респектабельности?
Между тем, это был художник действительно неординарный и рефлексирующий. Якобы стильная простота его работ обманчива: Пижуан не стремился во что бы то ни стало приласкать взор заказчика или покупателя. Просто его метод преображения реальности (а источником вдохновения выступала именно реальность, особенно родные каталонские пейзажи) приводил к результатам, которые в силу нечуткости и невнимательности зрителя могли быть трактованы в дизайнерском духе.
Плотный, почти одноцветный фон, процарапанные по нему кривые линии – вот практически и все, что на поверхности. Какая уж тут высокая духовность? Типичный дизайн…
Ретроспективная выставка Пижуана в ММСИ на Тверском бульваре дает шанс избавиться от данного предрассудка. Впрочем, для этого нужно приложить определенные, хотя бы стартовые усилия. Напомнить себе, к примеру, что перед вами не репродукции, а подлинники – соответственно, имеет смысл вытянуть из них ту визуальную информацию, которая недоступна в картинках на мониторе или на альбомных страницах. В первую очередь, речь о фактуре. При ближайшем рассмотрении она оказывается на удивление сложной, даже изощренной – при будто бы элементарной композиции. Уже одно только это обстоятельство должно бы навести на мысль, что для дизайнерских экзерсисов такая изощренность выглядит избыточной. Зато для медитативных пейзажей, каковыми работы Пижуана в основном и являются, – в самый раз.
Автор редуцирует окружающий мир буквально до знака, до лаконичного символа, но в качестве компенсации утраченных деталей и подробностей предлагает богатую живописную поверхность. Пожалуй, на том и стоит его методика.
Искусствоведы и критики причисляли Пижуана то к неоформалистам, то к минималистам, то к абстрактным примитивистам. Все эти ярлыки не лишены оснований, однако в них упущен момент чувственности, которая была свойственна художнику вне всяких сомнений. Он абстрагировался от многого, но не от дыхания жизни и природы. На выставке это можно ощутить, если не зацикливаться на поисках признаков жилья в серии «Дом» или признаков растительности в работе под названием «Деревья в золотистом свете».
Обычно ретроспективы западных классиков прибывают к нам по каналам культурного обмена или о инициативе той или иной галереи, но в нынешнем случае сценарий другой. Жоан Эрнандес Пижуан относится к числу любимых художников известного московского коллекционера Андрея Герцева, генерального директора книжного издательства АСТ. В 2004 году, еще при жизни автора, галерея Герцева показывала в Москве графические работы Пижуана. Тогда же владелец галереи приобрел в собственность немало его холстов и гравюр, которые теперь и выставлены в музее – правда, имя владельца особо не афишируется. Подборка эта, конечно, персональную пижуановскую тему не исчерпывает, но выглядит весьма представительной. Во всяком случае, достаточной для того, чтобы навсегда расстаться с поверхностными представлениями об этом художнике.