Пластинка «Old Ideas» должна была появиться как раз восемь лет назад, в 2004 году. Но тогда артист решил, что публика примет работу с таким названием за сборник лучших хитов, в то время как на ней записан новый материал, и альбом был назван «Dear Heather».
После значительного перерыва Коэн, видимо, прожил этот страх: десять новых песен вышли наконец под заголовком, который долго ждал своего часа.
В этот период жизни автору, выступающему с 1968 года, а к тому моменту уже вполне состоявшемуся в качестве литератора, вдруг пришлось пережить столько событий и внутренних перемен, что хватило бы на целый фильм. Через год после выхода «Dear Heather» певец подал иск против своего менеджера Келли Линч, обвиняя её в присвоении 5 млн долларов из пенсионного фонда, совладельцем которых он был (на счетах осталось всего $150 тысяч). Для покрытия расходов — а Коэну пришлось столкнуться со встречными исками от инвесторов фонда — артист подписал контракт на большой мировой тур. Тур продлился два года, охватил десятки стран; в рамках тех гастролей Коэн впервые посетил Москву. По его окончании он продолжил трудовую вахту — в студии, на записи нынешнего альбома. «Я 15 лет занимался тем, что ничего не делал, — цитирует певца The Guardian, —
Я был как Рональд Рейган в его годы. Он помнил, что он хорошо сыграл роль президента — я что-то такое помнил о себе как об артисте. В связи с известными событиями мне пришлось вытряхнуться из дома. Я снова работаю, и это ощущение определенно меня бодрит».
Получается, что свиданием с канадским классиком и его новым альбомом мы обязаны нечистоплотности приказчика. «После окончания тура я решил не останавливаться», — рассказывал Коэн. Но сам альбом ни в коем случае не несет в себе того заряда неестественных бодрости и энтузиазма, который обнаруживается у авторов, оказавшихся в его ситуации; никаких следов обожествления труда, как у героев пьес Чехова, и демонстративного презрения к лени у Коэна не наблюдается: пришлось, а потом втянулся.
Десять новых песен — десять тихих, полных фирменной крепкой меланхолии и вечерней неспешности баллад; где-то, не стесняясь, Коэн поет под плоский синтезаторный (в некоторых песнях в буквальном смысле как из дешевой «расчески») аккомпанемент, в других — под теплый «муговый» или под фортепиано.
И это в общем шансон в изначальном его понимании: слова здесь плывут не об руку с музыкой, а чуть опережая ее, и Коэн-поэт на этой пластинке слегка наступает на ноги Коэну-музыканту («В свое время мне сильно доставалось от английской музыкальной критики, которая писала, что я знаю три аккорда. Клевета — я знаю пять», — смеялся Коэн).
В музыкальном плане новые песни обладают каким-то удивительным эффектом: ухо привыкает к их сумрачной меланхолии, как глаз к темноте, и постепенно, будто на ощупь, начинает различать нюансы в мелодике: в песне «Crazy to Love You» замечаешь промелькнувшие дилановские нотки, в «Come Healing» — забавную, на грани небрежности, перекличку с дуэтом бэк-вокалисткок.
Тексты же просты настолько и спеты так чисто, что, кажется, по ним можно изучать английский язык, а их тематику исчерпывающе описывает помещенный внутрь конверта с диском рисунок Коэна, на котором изображены обнаженная женщина и череп. За свои тексты, кстати, Коэн недавно получил награду PEN New England.
«Самое престижное в этой награде было разделить ее с Чаком Берри», — рассказывал Коэн британской публике. «Катись, Бетховен, расскажи Чайковскому новости» — мне так никогда не написать, я бы многое отдал за такую строчку», — рассказывал о полученном призе Коэн.
«Ваши новые песни я бы назвал «покаянными гимнами», — сказал в ответ рок-музыкант Джарвис Кокер, который вел презентацию, на которой Коэн представлял свой альбом британской аудитории. «Покаянными? — откликнулся артист. - Я, честно говоря, не понимаю, о чем вы. Кого винить в описываемой мною катастрофе — мужчину, женщину или Бога? Я вот не возьмусь судить».
С этим альбомом артист, которому сейчас 77 лет, собирается поехать в тур — не исключено, что в его расписание попадет и Москва. В этом смысле интересно сравнить эффект, производимый нынешним альбомом, с его выступлением — пока единственным — в столице. И на альбоме, и на московском концерте Коэн разрушал стереотипы. В тот памятный вечер он предстал перед российской публикой не певцом буржуазной печали, каким его часто характеризовали самые злые критики, а умным, тонким поэтом с огромным, что важно, чувством юмора. От нынешнего альбома все ждали снотворного эффекта, как от предыдущего «Dear Heather», но под эти спокойные песни едва ли заснешь. Забавно получается: ведь Коэн и живет как творит — старый острослов, вылетевший из кресла с пледом на большую гастрольно-студийную дорогу и полюбивший ее снова.