Цивилизация
«Ни Хью, ни я и на миг не задумывались всерьез о какой-либо карьере в комедии, драме или иных отраслях шоу-бизнеса. Я, если бы мне удалось сдать выпускные экзамены с отличием, скорее всего, остался бы в Кембридже, написал докторскую диссертацию и посмотрел, что я в силах предложить миру науки. В самых потаенных уголках моей души теплилась надежда, что, какую бы работу ни предложил мне университет, я смогу — сверх нее, под ней или сбоку — писать пьесы и книги. Хью уверял, что подумывает о месте в полиции Гонконга».
Таким видели свое будущее во время учебы на втором курсе Стивен Фрай и Хью Лори.
«Хроники Фрая» формально являются вторым томом мемуаров писателя, артиста, сценариста, человека-оркестра Стивена Фрая. Первая, «Моав — чаша моя умывальная», посвящена первым 18 годам жизни, «Хроники» описывают жизнь от 18 до 30. В самом начале второй книги Фрай клятвенно обещает читателям не касаться своего детства и отрочества, после чего немедленно пересказывает краткое содержание первой книги. Что выглядит вполне непротиворечиво, ведь стилем и методом книги практически не отличаются: Фрай описывает случай из своей жизни, больше напоминающий анекдот, а затем пускается в иронические рассуждения о том, почему это случилось. И если в первой книге описываются юношеские метания, то во второй должна бы быть история становления и созревания этой эксцентричной и всесторонней личности.
Итак, краткое содержание предыдущих и нынешних серий. В 17 лет Стивен Фрай попал в тюрьму для подростков за манипуляции с кредитными картами. Через какие-то четыре года он уже респектабельный «оксбриджец», светский лев, подающий надежды драматург, сценарист и актер, хоть и не мечтающий пока о театре, кино и телевидении. Сам Роуэн Аткинсон, тогда еще не «мистер Бин», но уже народный кумир и один из самых уважаемых комиков Англии, вручает его студенческому театру приз. В 1982 году Фрай принимает решение отказаться от секса: он делает выбор в пользу карьеры. В том же году он впервые пробуется в телерекламе — на пробах изображает русского аристократа, пьющего пиво и с презрением глядящего по сторонам. По итогам кастинга Фрай был убежден, что его никуда не возьмут: «Ладно, Стивен, — сказал я себе, — больше ты об этом никогда не услышишь... Возможно, ты был так плох потому, что в самой глубине души испытывал отвращение к торгашеской нечистоте всей этой затеи. Да. Именно так». В итоге Фрая, естественно, утвердили на роль, а гонорар составил небывалые для него 25 тысяч фунтов; ролик и сейчас пользуется большой популярностью на YouTube.
И вот уже Фрай богат как Крез и разъезжает на машине с технической диковинкой — радиотелефоном.
«Застряв в пробке, я откидывался на кожаную обивку сиденья «соверена» и звонил людям ради чистого удовольствия произнести: «Секундочку, включился зеленый», — и услышать, как мой собеседник тихо зеленеет от зависти. Конечно, собеседники, скорее всего, думали: «Ну и м***к!» — однако я был слишком счастлив, чтобы переживать по этому поводу».
В предисловии Фрай сразу расставляет все точки над i — объясняет, что вторая часть появилась по просьбам трудящихся, которым после «Моава» стало нестерпимо интересно, что же там будет дальше, а также заранее предупреждает, мол, если кто намерен вычитать здесь удивительные гадости или интимные подробности, то вы ошиблись автором. В итоге с первой же главы Фрай начинает густо сыпать комплиментами в адрес не только старых друзей и соратников, среди которых Хью Лори и Эмма Томпсон, но и вообще всех, кого автор встречает на жизненном пути — а среди них и Пол Маккартни, и Аллен Бенетт, и помянутый Аткинсон, и еще множество очень, очень достойных людей (некоторые из них, к сожалению, не обладают известностью на континенте).
Кроме того, текст второй части мемуаров Стивена Фрая густо напичкан самобичеванием с рассказами о бесконечной глупости и бездарности автора.
Навязчивыми настолько, что в какой-то момент уже устаешь от кокетства: вот герой-автор рассказывает, что практически не ходил на лекции, но при этом легко и успешно писал все работы. А вот за короткий срок сочинил «пьесу скабрезного содержания», но она почему-то завоевала популярность и стала часто ставиться.
В какой-то момент возникает ощущение, что присутствуешь на званом обеде и человек в смокинге ведет с тобой какой-то бесконечный и бесконечно дипломатичный разговор. В котором, во-первых, по ходу вычисляет общих знакомых и стремится на всякий случай, чтобы не наговорить про них чего плохого, сказать как можно больше хороших слов. А во-вторых, любую тему поворачивает в рассказ о себе.
Милый, чертовски приятный, вежливый, тактичный и предусмотрительный эгоманьяк и позер (кажется, готовый даже скормить читателю рассказ о первой в жизни дорожке кокаина... но нет, простите, все-таки не готовый), боящийся сказать хоть одно искреннее слово, как будто оно проколет его, будто игла воздушный шар, и придется сдуться.
И вот тут вскрывается главное различие двух книг. Если в «Моаве» из фирменного фраевского многословия вырастала исповедальность, то во второй части она начисто испаряется, заменяясь веселым гоном; хотя, казалось бы, проблемы юности у всех более или менее одни и те же, а настоящие моменты истины наступают как раз от третьего до четвертого десятка. Но их здесь заменил поток остроумного сознания, веселый гон. И, когда переворачиваешь страницу, остается ощущение, что под закрытой обложкой Фрай продолжает шутить, распаляясь от собственных шуток, и генерировать очередные афоризмы и анекдотические истории о себе, любимом.
