Этой весной у Вадима Леванова было диагностировано онкологическое заболевание. На его лечение российское театральное сообщество собирало деньги всем миром, в результате Леванов был отправлен в израильскую клинику. К сожалению, лечение результата не дало.
Леванов считается основателем так называемой «тольяттинской школы» — целого круга драматургов, вышедших из основанной им в начале девяностых студии «Голосова, 20». Заведующий литературной частью местного театра «Колесо» Леванов собрал вокруг себя людей, имена многих из которых сейчас на слуху у публики и на афишах многих театров: Михаила и Вячеслава Дурненковых, Юрия Клавдиева и других. И насколько предопределенной может быть повседневная жизнь в сравнительно небольшом городе-заводе, настолько разнообразной была она в Тольятти театральном.
В своих учениках, не нуждающихся ныне в представлениях, Леванов воспитывал навык, которому не учат в институтах, — быть непохожими и разными, никого не копировать.
Выпустив их в жизнь, он до последнего момента оставался их старостой, старшим товарищем, следя за их успехами. «Умер друг и учитель», — написал о нем в своем Facebook Михаил Дурненков. «Он был учитель, хотя никогда не претендовал на эту роль — всегда был веселый, смешной, — рассказал «Парку культуры» руководитель Центра драматургии и режиссуры Михаил Угаров. — При этом он создал целую школу, которую я назвал бы постурбанистической, которая имела большое значение в развитии драматургии».
С 1997 года целых десять лет Леванов был арт-директором тольяттинского драматургического фестиваля «Майские чтения» — и именно его стараниями это небольшое театральное мероприятие доросло до федерального уровня: вместе с московским фестивалем «Любимовка» слет в Тольятти представлял самые актуальные тексты. Влияние Леванова распространилось далеко за пределы поволжского города — он играл ключевую роль во всем российском движении «Новая драма», видимым символом которой был одноименный фестиваль, в котором он неизменно принимал живейшее участие — когда-то как участник, в другие годы как отборщик. Вокруг произведений «новой драмы» всегда были споры, она подвергалась критике за привязанность к остросоциальным темам и документальным текстам, которые в глазах театральных консерваторов были синонимом чернухи. Однако стоило в этом контексте разговору зайти о Леванове, как у защитников «новой российской драматургии» появлялся сильный аргумент —
его пьесы, в которых глубокая работа ума всегда сочеталась с вдохновенностью, никогда не жертвовали художественностью в угоду злободневности.
Несколько лет назад его пьеса «Святая блаженная Ксения Петербургская в житии» попала в руки руководителя Александринского театра Валерия Фокина. Их сотрудничество вылилось в премьеру «Ксения. История любви», в которой оказываются причудливо связаны история одного из самых необыкновенных персонажей, как светской, так и духовной истории, и современность: действие начинается в очереди к часовне святой на Смоленском кладбище. Во время работы обычно сдержанный Валерий Фокин не скупился на пронизанные удивлением похвалы драматургу, который был готов работать над пьесой столько, сколько нужно было режиссеру для полноценного воплощения своего замысла; премьера имела ошеломительный успех и заслужила похвалы даже тех, кто никогда не воспринимал никого из «тольяттинцев» серьезно. Впечатленный Фокин заказал Леванову современное переложение «Гамлета», ставшего их второй совместной работой. «Историю Ксении» собирался ставить главный режиссер «Школы драматического искусства» Игорь Яцко, но замысел не был реализован по техническим причинам. Последние годы были для Леванова удачными — его пьесы шли и в России, и на постсоветском зарубежье, появились и постановки на Западе.
«Он был признан коллегами абсолютно и безоговорочно, — отмечает Угаров, — но я не помню каких-то значимых премий, которыми он был бы отмечен. Помнится, ему вручили премию самарского губернатора за творчество людей с ограниченными возможностями (Леванов с 20 лет передвигался на костылях и в коляске после травмы позвоночника — «Парк культуры»).
Вот уж чьи возможности не были ограничены, так это его».
Ну и, наконец, Леванов был душой и любимцем театрального сообщества — и публики, и критиков, и режиссеров, и коллег, и драматургов. «Вадим мечтал пережить Чехова. И немного его пережил», — написала у себя в Facebook друг Леванова, режиссер Евгения Беркович. «Это большая потеря, которую нам еще только предстоит осознать», — отмечает Угаров. На дискуссиях фестиваля «Новая пьеса», принявшего эстафету у «Новой драмы», больше не будет выдаваться из рядов голов его тюбетейка, покрывавшая пышную копну поседевших волос, а его спокойный голос не будет приводить аргументов, над которыми хочется думать и с которыми не хочется спорить.