Вопрос, совместны ли гений и злодейство, остается дискуссионным, а вот уживаются ли гений и беспутство, спорить не приходится. Примеров такой модели личности в истории искусства не перечесть.
Но превзойти Микеланджело Меризи да Караваджо как по масштабу дарования, так и по степени асоциальности поведения вряд ли кто-нибудь сумел.
Разве что всплывет в памяти фигура Бенвенуто Челлини, у которого тоже были постоянные проблемы с законом. Но влияние Караваджо на последующую изобразительную культуру представляется куда более значительным по сравнению с прославленным флорентийцем. Без тех новаций в живописи, которые этот уроженец Милана (вернее, маленького городка Караваджо в Ломбардии) внедрял без всякой оглядки на брюзжание маньеристов и академистов, едва ли стали бы возможны феномены Рубенса, Рембрандта, Сурбарана, Гойи и даже Эдуара Мане, не говоря про плеяду авторов, именуемых в искусствоведческой литературе караваджистами. Да и нынешние постмодернисты к работам Караваджо испытывают какую-то особенную привязанность... Не будет преувеличением сказать, что своим творчеством он закрыл исчерпавшую себя ренессансную традицию и вдохнул жизнь в эстетику барокко.
Но вот с моральным обликом дело у него совсем не задалось. Алкоголизм, разврат и уголовщина – три темы, проходящие сквозь всю его биографию. А четвертая – да, та самая гениальность.
Необузданный нрав Караваджо ввергал его в неприятности (это еще мягко сказано) с пугающей регулярностью. Еще совсем молодым он ввязался в пьяную драку, перешедшую в поножовщину, и вынужден был покинуть Милан, чтобы избежать тюремного заключения за убийство. Может, вовсе и не Караваджо пырнул того бедолагу, но художник к тому моменту успел заслужить столь одиозную репутацию, что на него готовы были повесить мокруху без всяких разбирательств... Один из современников писал о нем как о «человеке неотесанном, с грубыми манерами, вечно облаченном в рубище и обитающем где придется».
Годы, проведенные в Риме, также изобиловали скандалами – вспомнить хотя бы судебный процесс по обвинению в гомосексуализме. Правда,
Караваджо тогда отпустили за недоказанностью, хотя вся местная богема знала о его связи с художником из Сицилии Марио Моннити.
А в 1606 году нашему герою пришлось бежать из Рима в Неаполь, после того как в результате ссоры при игре в мяч он убил некоего Томмазони: тут уж никаких сомнений в его виновности не оставалось. Из Неаполя он перебрался на Мальту, где угодил в тюрьму за оскорбление местного вельможи. Из темницы Караваджо умудрился бежать и вскоре оказался на Сицилии. Два года он проскитался по Южной Италии и, наконец, взял курс обратно на Рим, надеясь с помощью влиятельных покровителей вымолить у папы амнистию. По пути он заболел малярией и умер в городке Порто д'Эрколе, не дожив до сорока лет. По легенде, прощение от папы Римского за непредумышленное убийство было получено еще до кончины Караваджо, но художник о нем не узнал...
Как, при подобной лихой судьбинушке, этот человек исхитрялся еще и заниматься живописью, совершенно непонятно. Однако факт остается фактом: Караваджо был довольно плодовитым автором.
Другое дело, что не все им созданное сохранилось – это и не удивительно, учитывая особенности биографии. В прошлом году, когда отмечалось 400-летие со дня смерти мастера, в Риме прошла его персональная выставка, где были собраны 24 картины, – и это событие считалось беспрецедентным. В Москву прибыли 11 работ, что тоже немало, особенно если вспомнить, что в России хранится лишь одно произведение Караваджо – «Юноша с лютней» в собрании Эрмитажа. И, самое отрадное, в эту подборку включены не какие-то второстепенные вещи, а хиты из хитов – раннее полотно «Юноша с корзиной фруктов» из галереи Боргезе, знаменитое «Положение во гроб» (эта картина много лет не покидала пределов Ватикана), легендарный «Ужин в Эммаусе» из миланской галереи Брера (очень похожий вариант находится в лондонской Национальной галерее), «Обращение Савла», «Поклонение пастухов» и самое последнее произведение художника – «Мученичество святой Урсулы», датированное 1610 годом. Словом, экспозиция из разряда must visit. Хотя по числу посетителей эта выставка вряд ли сможет конкурировать с поясом Богородицы, но длинные очереди в ГМИИ гарантированы почти на всю зиму (гастрольный показ закончится 19 февраля).
Представленных экспонатов вполне достаточно, чтобы оценить революцию в живописи, произведенную Караваджо.
И пусть вас не сбивает с толку то обстоятельство, что художник крайне редко выходил за круг мифологических или библейских сюжетов. «Сценарная канва» его холстов действительно происходит из прежних времен, зато конкретные авторские решения выглядят обескураживающе «авангардными». Караваджо отринул многие ренессансные каноны и впустил в свои произведения столько незавуалированного, порой даже жесткого реализма, что его манера приводила в ступор не только тогдашнюю публику, но и коллег по цеху. Как выразился Джованни Беллори, биограф Караваджо, тот «не признавал других учителей, кроме натуры». Впрочем, для продвинутых ценителей искусства гениальность этого «сумасброда и уголовника» была очевидна еще при его жизни. Ему всегда покровительствовали знатные персоны, например могущественный кардинал дель Монте и маркиз Винченцо Джустиниани, ставший первым коллекционером работ художника. Благодаря им Караваджо не оставался без заказов и смог войти в анналы истории не только героем легенды о себе, но и реальным художником с весомым творческим наследием. Существенная его часть аккумулирована сейчас в Москве, так что не упустите шанс приобщиться лично.