Цивилизация
Зависнув над турецкой пропастью, артистка Светлана Ходченкова, строгая бизнес-акула в очках, теряет самоконтроль и льет слезы — она искала на горе уединения, а оказалась заперта в кабине канатной дороги с самым нежеланным в этот момент спутником. Напротив сидит артист Владимир Зеленский, ее подчиненный, — он и довел акулу до слез. Ходченкова возникла в кино двумя главными ролями в фильмах Станислава Говорухина «Благословите женщину» и «Не хлебом единым» и с тех пор недостатка в работе не испытывает, сыграв, среди прочего, в дилогии «Любовь в большом городе». Зеленский — украинский кавээнщик (танцевал, играл, писал, руководил) и партнер Ходченковой по той же «Любови».
Здесь они — перевоплощение памятного советского дуэта — Мымра и Новосельцев — некогда главной романтической пары для обитателей советских НИИ, перенесенной для нового поколения зрителей в мир офисов и корпоративов.
Встречают романтиков не слишком ласково — некоторые критики в социальных сетях уже призывают к бойкоту ленты. Сложно представить, чтобы в Штатах кого-то всерьез возмутила попытка переснять классический голливудский фильм, периодически критика обращается к теме засилья ремейков как признака творческой импотенции индустрии, но чтобы кто-нибудь кричал «руки прочь от достояния» — такого не случается.
Отношения же российского зрителя со своей киноклассикой устроены сложнее — как и с самим советским прошлым.
Советское кино — неприкосновенный запас культурной памяти постсоветского человека, как балет или освоение космоса. Ремейков пока не так много: «Розыгрыш» Владимира Меньшова перенесли с катастрофическими последствиями из 1976 года в школу образца 2008-го, реализация прав на еще один хит Брагинского и Рязанова (авторов основы «Служебного романа» — суперпопулярной в Союзе пьесы «Сослуживцы») — «Иронию судьбы» — формально вылилась в сиквел, но скелет истории сохранился. Но если переигранных заново сценариев и мало, то цитаты, заимствования и прямые обращения к советской классике повсеместны: от поточного военно-патриотического кино до пародийного Штирлица в «Гитлер капут» — тоже, кстати, детища продюсера Сергея Ливнева, которому принадлежит и новая версия «Служебного романа».
Освоения капитала культурной памяти – процесс творческий, и подходов находится много. Вовсю раскрашивают черно-белые советские ленты: в цвете уже показали «Семнадцать мгновений весны», «В бой идут одни «старики», «Волгу-Волгу», «Подкидыша», «Веселых ребят».
«Экипаж» Александра Митты собираются перегнать в 3D, а того же «Подкидыша» в 3D хотят переснять — место Фаины Раневской прочат Ренате Литвиновой.
Ностальгия по советскому кино так сильна, что появление новых ремейков — это вопрос времени и авторских прав. Вот как ответил «Парку культуры» на вопрос об их актуальности автор книги «Философия фильма: упражнения в анализе» и заведующий отделением культурологии философского факультета ВШЭ Виталий Куренной:
«Ремейки — большая тема. Феномен основан на повторении успешного. Это не только наш феномен, а общий для киноиндустрии. Тут возникает вопрос, почему у нас воспроизводится советское?
Мне кажется, ответ довольно простой: советская культура вообще и кинематографическая в частности остается последним островком общего места, которое так или иначе ничем в постсоветское время не заместилось.
То есть здесь это, с одной стороны, история про попытку повторения успеха. А с другой — про специфическую роль советской культуры в нашем нынешнем обществе. Роль единственного объединяющего культурного ресурса, потому что постсоветская культура ничего объединяющего нас не произвела».
Можно предположить, что «Сослуживцы» и фильм Рязанова были так популярны за счет того, что помещали универсальную историю в почти универсальную советскую среду – все конторы СССР были, в конечном счете, похожи. Возможность адаптации истории к современной ситуации вызывает вопросы.
«Речь идет об эксплуатации культурной памяти, эксплуатации ностальгии. Сначала были старые песни о главном, теперь старые фильмы о главном, — говорит Куренной. — История любви, романа всегда универсальна, но в то же время понятно, что служебный роман сегодня по факту является совершенно другим.
Главное, что поменялось: социально-культурная ткань перестала быть однородной.
Понятно, что для людей, которые работают в структуре транснациональных корпораций, служебный роман это нечто совсем другое, чем для людей, которые работают в каких-нибудь коммунальных структурах, мало изменившихся с советского времени. Единое пространство исчезло. И если в советское время натура, показанная в фильме, опознавалась как универсальная, то сегодня она слишком разнообразна».
По мнению культуролога, именно отсутствие единой узнаваемой разными зрителями современности становится проблемой для тех, кто пытается реанимировать советскую культурную память:
«Думаю, новый фильм, как и все такие ремейки, окажется провальным, потому что такой универсальности социального пространства, которая была доступна советскому кино, в сегодняшнем дне не найти. Ремейк такого рода можно понять как коммерческий проект: еще раз отъюзать память старую и всё. Это коммерция, но коммерция на старых символах. Думаю, что ребята и девушки, которым по 19 лет, просто не пойдут».
Как известно, лучше заниженные ожидания, чем завышенные.
В данном случае принцип почти оправдывается. В отдельные моменты новый и претерпевший не только косметическую правку «Служебный роман» кажется не таким страшным, каким мог быть, — не ужас-ужас-ужас. Что характерно, это моменты сближения копии и оригинала: когда текст перебранок Новосельцева с Калугиной возвращается к первоисточнику, а Владимир Зеленский и Светлана Ходченкова «снимают» интонации Андрея Мягкова и Алисы Фрейндлих. Получается почти убедительно, но привнесенные авторами детали якобы современного мира, вопреки своему назначению, разрушают эффект узнавания.
Например, Ходченкову-Мымру авторы отправляют на ведомый Иваном Охлобыстиным инфернальный тренинг лидерства, в котором сложно опознать какую бы то ни было реальность, кроме порожденной Пелевиным психоделии девяностых. Музыкально-поэтические интермедии Эльдара Рязанова вроде бы логично заменены на нарезки в духе голливудских ромкомов, но получается больше похоже на рекламу пористого шоколада.
Саморазоблачение случается довольно скоро — в сцене корпоратива в Турции, которой заменена домашняя вечеринка по поводу назначения Самохвалова.
То, что начинается как топорный рекламный ролик турпоездки, в какой-то момент доходит до почти вызывающего уважение способа размещения рекламы одного коньячного бренда. Когда Зеленский-Новосельцев спрашивает опаивающих его девиц, чем они занимаются, те честно отвечают:
«Мы занимаемся брендованием!»
Если в этот момент сознание что-то и выуживает из культурной памяти, связанной с советским кино, так добрую традицию использовать приморские сценарии с целью вывезти съемочную группу на курорт.
Впрочем, успех или неудача «Служебного романа» ничего не изменят: ремейков нам не избежать.
Остается надеяться на смену акцентов. Громадный драматургический потенциал советского кино в самом деле может много дать кино российскому, и ничего оскорбительного для классики тут нет – если новые постановки перестанут создаваться как очередной «национальный блокбастер», шантажирующий зрителя ностальгией и знакомыми названиями.
