Цивилизация
В бывший особняк купца Губина на Петровке ММСИ вселился в декабре 1999 года, обозначив тем самым, что отныне и в Москве существует прогрессивная музейная институция. Правда, поначалу похвастать было особенно нечем: премьерную экспозицию украшали в основном произведения из личной коллекции Зураба Церетели. Тогдашнее зрелище получилось эклектичным и совершенно не представительным, что привело к недовольству художественной общественности. Долгое время потом бытовало мнение, что в Москве нормального музея современного искусства как не было, так и нет.
Но вот минуло десятилетие, и вряд ли теперь у кого-то повернется язык сказать, будто ММСИ не соответствует своей функции.
Разумеется, нареканий хватает и сегодня, однако они уже не связаны с тем, что музею «совершенно нечего показывать». Иной раз даже кажется, что насобирали немало лишнего. Это вопрос музейной политики — дожидаться ли, пока автор наберет известности и авторитета, или приобретать его произведения «на ранней стадии», в надежде, что не промахнулись с выбором. Судя по отчетному репертуару, ММСИ предпочитает второе, и этот путь не всегда себя оправдывает. С другой стороны, попадание чьих-то работ в музейную коллекцию становится для художника немаловажным карьерным фактором – и получается, что музей не просто констатирует сложившуюся ситуацию, а сам на нее влияет. О том, правильно так поступать или нет, до сих пор дискутируют на Западе.
У нас же этот вопрос решается сам собой на практике.
Так что не удивляйтесь, обнаружив в юбилейной экспозиции опусы 2009 года от малоизвестных (надо полагать, пока малоизвестных) авторов. Впрочем, корифеев современного искусства или хотя бы художников с устойчивой популярностью здесь ощутимо больше, и дисбаланса не возникает. К тому же сомнительность отдельных экспонатов отодвигается на второй план благодаря удачному выставочному решению.
Куратор Юрий Аввакумов сочинил проект, где понятие «день открытых дверей» реализовано буквально: массивные двери сняты с петель и прислонены к стенам, отчего извилистое пространство губинского особняка обретает неожиданную легкость. А историческую глубину происходящему задает маркировка залов, специально разработанная для этой выставки.
Каждой комнате присвоены ее прежние наименования, когда дом использовался по разным назначениям.
Например, зал № 30 одновременно зовется гостиной, классом астрономии и рентгеновским кабинетом. Нетрудно вычислить эволюцию этих помещений от «допожарных» времен, когда особняк был построен, до нынешних постсоветских. Формулировки вроде «парадной столовой» или «класса Закона Божьего» могут кардинально менять зрительские ощущения, чего устроители и добивались.
Но, как ни экспериментируй с пространством и исторической атмосферой, содержание экспозиции все равно определено музейными приобретениями последних десяти лет.
Можно сказать, что выросло, то выросло.
Как ни относись к коллекционерской политике ММСИ, нельзя сказать, что музейщики упустили что-то принципиально важное в российском контемпорари арте. Все кумиры налицо: и Дмитрий Пригов, и Олег Кулик, и Виноградов с Дубосарским, и «Синие носы», и АЕС+Ф. Найдутся работы и недавнего победителя Премии Кандинского Вадима Захарова, и двух других соискателей Гран-при – Николая Полисского и Павла Пепперштейна. История московского концептуализма представлена интерактивной инсталляцией Андрея Монастырского, за соц-арт отвечают Борис Орлов и Леонид Соков, питерскую неоклассику символизирует Тимур Новиков и т. д.
Картина складывается довольно пестрая, однако у предложенного репертуара имеется два общих знаменателя: во-первых, это все произведения нынешнего рубежа веков, то есть друг другу современные, а во-вторых, они весьма часто оказываются в едином контексте, так что у зрителя есть привычка к подобным стыкам. Этим «День открытых дверей» выгодно отличается от относительно недавнего опыта музейной экспозиции в том же пространстве, когда актуальное искусство густо перемешивалось с более ранними работами – вплоть до полотен столетней давности и академических рисунков. Такое тесное соседство не шло на пользу ни старому, ни новому. Сейчас все выглядит стилистически гораздо чище, да и экспозиция решена комфортнее для восприятия. Музей научился презентовать свои фонды, теперь не мешало бы взглянуть на эти фонды слегка критически. Вероятно, это задача на следующее десятилетие.
