Цивилизация
Хорошо бы Роланд Эммерих когда-нибудь снял историю жизни сэра Исаака Ньютона. Я хочу видеть, как падает это яблоко.
Фильм «2012» Роланда Эммериха, прораба по упромысливанию Земли, — не просто аттракцион в парке культуры и отдыха (в этот раз имени Горького, благодаря засилью русских на экране). Это самые высокие и разболтанные американские горки из всех существующих. Эммерих умудрился воспроизвести даже атмосферу очереди к американским горкам: первые мучительно скучные сорок минут фильма приходится выслушивать все то, что выслушиваешь в любой очереди. Политические анекдоты, сплетни о каких-то олигархах, их любовницах, писателях, обсуждение черного американского президента, размышления о том, насколько миллиард евро больше, чем миллиард долларов, хорошо ли российский президент говорит по-английски и, конечно, байки о конце света.
Который близок, потому что так сказали индейцы майя, и земная кора вот-вот сдвинется, потому что взбесившиеся нейтрино подогреют земное ядро, как в микроволновке.
Когда уже нет сил слушать весь этот бред, внезапно оказывается, что ты сидишь в неустойчивой люльке, и она со всей дури несется с горы, карабкается на другую гору, еще выше, и снова ухает в пропасть. Слышны женские крики.
Эммерих с немецкой педантичностью продолжает эксперименты над людьми: в «Послезавтра» он разобрался с гипотермией, в «Дне независимости» — с любовью к родине, теперь вот проводит эксперименты с морской водой. Очень зрелищные.
Мир «2012» населен по-библейски густо.
Персонажей здесь множество, от малоизвестного писателя-разведенки (Джон Кьюсак), который решил вывезти двоих детей погулять в национальный парк, до крайне неприятного русского олигарха, и от индийского ученого, чья жена готовит невкусное карри, до безумного радиоведущего Чарли Фроста (Вуди Харрельсон становится все мощнее и прекраснее с каждым фильмом). Неудивительно, что всех, кого Эммерих не истребляет с лица земли сразу, он отправляет в новое эпическое исследование седьмой главы Бытия, по дороге красиво раскурочивая все, что можно раскурочить, и собирая людей в большие массы, с которыми только и имеет смысл работать.
Люди для этого режиссера – такие штуки, необходимые для развития сюжета, что-то вроде спичечных коробков, которые надо положить рядом со стихийным бедствием, чтобы оценить масштаб разрушений.
Без людей было бы не так эффектно. В них вделаны магниты, поэтому если какого-нибудь человека оторвать от другого человека, то они снова друг к другу притянутся. Это чисто механическое действие. Человеческие отношения устроены очень просто. Например, если новый муж падает в подъемный механизм, женщина уже может возвращаться к старому мужу. Это чисто механическое действие. Реакцию зрителей легко просчитать: когда ребенку или собачке грозит смерть, зритель волнуется, когда ребенок или собачка спасены, зритель умиляется, когда все рушится, зритель забывает о поп-корне. Это все тоже чисто механическое.
Если бы речь шла о другом режиссере, можно было бы решить, что Эммерих изобразил самого себя в радиоведущем Чарли Фросте.
Старый безумец-хиппарь, жрущий соленые огурцы и завороженный зрелищем разрушения Земли, он самозабвенно ведет прямой репортаж с конца света и заканчивает эфир фразой: «И запомните, что впервые вы услышали об этом от Чарли Фроста». Но нет, Эммерих не репортер с места катастрофы, он сам – катастрофа. Его задача – не описывать разрушения, не исследовать их природу и тем более не исследовать природу людей. Его задача – лавиной катиться с горы и сминать все, что попадется на пути.
Он абсолютно прямолинеен и не расположен к рефлексии, и если у него когда-то и был автобиографический фильм, то это «День независимости». Это его, Эммериха, американский солдат волок по пустыне, а он упирался всеми щупальцами. Это он, Эммерих, при виде большого города всегда стремился нажать на кнопку «уничтожить». Это он никогда не мог понять, почему дурацкие земляне так орут, когда на них падает что-то большое. Но звук ему нравится. Рычаг вверх, рычаг вниз, поехали.
