Цивилизация
«В 2000 году Кун Ванмехелен скрестил бельгийского петуха Мехелье Кукук с гордостью Франции Полет де Брессе. Потомки этого скрещивания, названные Мехельс Брессе, были в свою очередь скрещены с типичной английской курицей Английская красношапочная. После этого петух Мехельс Красношапочный был скрещен с американской курицей Гигант Джерси...».
Не подумайте только, будто перед вами выдержка из научной статьи для селекционеров. Это фрагмент описания «Космополитического куриного проекта» художника Куна Ванмехелена, который уже десятый год проводит биологические эксперименты в разных странах света. На московскую биеннале этот арт-мичуринец прибыл для того, чтобы спарить петуха Мехельс Анкона с нашей курицей Орловской, дабы создать 13-е поколение для выводимой им генетической линии. Чучела предыдущих экземпляров прилагаются, живые новобрачные присматриваются друг к другу в вольере.
От такой отправной точки можно двигаться в какую угодно сторону – хоть к дальнейшему наукообразию, хоть к очередным таксидермическим опытам, а то и к вудуизму.
Собственно, куратор биеннале Жан-Юбер Мартен так и поступил, ринулся сразу по всем направлениям, решив не пренебрегать никакими эстетическими возможностями – тем более что девизом нынешнего мероприятия стала фраза «Против исключения». Правда, собственная душа Мартена явно склоняется к вудуизму и прочим шаманским практикам: этот французский искусствовед известен приверженностью к архаическим культам. Вот и в Москве он не отказал себе в удовольствии навтыкать повсюду австралийских и африканских тотемов, псевдофольклорных ковров с орнаментами и загадочных рисунков с родо-племенной мистикой. Это могло бы сойти за колоритную особенность здешнего фестиваля, но, увы: экзотический тренд давно прижился повсюду на планете, и мы тут баки никому не забьем.
Зато куратор весьма поспособствовал тому, чтобы подтянуть нашу биеннале до прочих международных стандартов.
Пожалуй, впервые выставка современного искусства в Москве получилась на уровне Венеции или Касселя – даже не по составу авторов (хотя в списке легко найти интернациональных звезд вроде Аниша Капура или Спенсера Туника), а по логике устройства экспозиции. Нравится кому-то или нет, но именно в такой манере презентуют контемпорари арт на престижных мировых площадках. Глобализм и никаких гвоздей – теперь этот лозунг имеет и к нам практическое отношение.
Если и проглядывает какая-то московская специфика, то выражается она разве что в непропорционально высоком представительстве российских авторов – их тут больше десятка.
В другом бы случае надо возопить о местечковой мании пропихивать своих, пока сами на ресепшене, но в принципе отечественные художники общей картины не портят, а местами даже украшают. Например, очень достойно выступил Александр Бродский с инсталляцией «20 мусорных баков», поместив внутрь заржавленных контейнеров хрустальные мечты человечества о «городах будущего».
Про остальных наших можно смело сказать, что к международному формату они с успехом приноровились.
Теперь неплохо бы подумать, чем будем отличаться от мэйнстрима – если, конечно, такая надобность у кого-нибудь возникает.
Нельзя сказать, что основной проект московской биеннале демонстрирует особую эксклюзивность. Многие экспонаты были засвечены на других фестивалях, да и вообще не похоже, чтобы кто-то из звезд специально припасал для Москвы премьеры или изюмины. Разве что Спенсер Туник провел здесь минувшим летом фотосессию с обнаженными на улицах, результаты которой теперь представлены на его стенде. Но изобразительное искусство все же не кинематограф, тут запоздания с показом на год-другой совершенно не критичны.
Можно просто посчитать эту выставку ликбезом для тех, кто не следит целенаправленно за событиями на планетарной арт-сцене.
Любознательный зритель найдет здесь композицию «Да кто его знает, этот мир!» нигерийца Эль Анацуи – новую вариацию знаменитого ковра из бутылочных пробок, конфетных фантиков и оберток от презервативов. Заодно обнаружит готический собор в форме бульдозера от бельгийца Вима Дельвуа, встретится с пугающими восковыми стариками в инвалидных креслах (кинетическая инсталляция китайцев Сунь Юаня и Пэн Юйя «Дом престарелых»), засмотрится и заслушается панорамным видеороликом сербской художницы Марины Абрамович «Балканский эротический эпос», где дама в концертном платье исполняет грустную песню о славянской доле, а мужской кордебалет в это время...
Впрочем, не станем уточнять, чем занят кордебалет, поскольку читателями могут оказаться несовершеннолетние.
Среди экспонатов есть очень эффектные и технологичные аттракционы – упомянем хотя бы «Водопад информации» Юлиуса Поппа, где посредством компьютерного управления форсунки сбрасывают с небес на землю дождь из вполне читаемых, пусть и вырванных из контекста интернетовских фраз. Есть хитроумный скульптурный минимализм Маркуса Ретца, превращающий «Yes» в «No», а человека – в зайца. Найдется реальный художник-аутсайдер Александр Лобанов, почти всю жизнь проведший в психушке и рисовавший исключительно людей с оружием, а также аутсайдер фиктивный, Б. У. Кашкин, чей персональный музей состряпан дуэтом «Синие носы».
Не то чтобы куратор Жан-Юбер Мартен и впрямь выступил «против исключения», набрав полный спектр современного искусства – нет, такого быть не может по определению. Формат есть формат, против некоторых правил и пространственных ограничений не попрешь даже при желании. Но выставка все же получилась разнообразной и зрелищной, с глобальным замахом и подобием плюрализма мнений. Ждать сверхъестественного прорыва тут не стоило, а вот с тактической задачей куратор добросовестно управился. Теперь у нас тоже как у людей.
