Пятеро американских врачей приезжают на абстрактный Ближний Восток с прагматично-благотворительной целью испробовать на растущих без медицинского присмотра местных детях некую новую вакцину. Окрестности мудреным образом контролируют на предмет боевых действий, ни разу не пересекаясь в кадре, русские военные и условные моджахеды. Причем если первые, представленные неприветливым майором, гостей в район пробуют не пустить, пугая их «мясорубкой», то вооруженные представители коренной национальности встречают докторов с распростертыми объятиями, принимающими по ходу сюжета все более тесный характер.
Особой «мясорубки» по прибытии на место не обнаружив, американцы обеспечивают достаточную невыносимость жизни собственными средствами.
Неоднократно озвучив сомнительную формулировку «Фильм — современный. А это значит, что он честный», в «Чужих» Юрий Грымов демонстрирует незаурядное чувство политического момента, характеризуемого все более ощутимой прохладой в отношениях России и США. Режиссер рисует портрет американской нации с пылом поэта Бездомного (изобразившего, как известно, в антирелигиозной поэме главного героя Христа красками столь черными, что это смутило даже заказчика Берлиоза), но, в отсутствие чуткого редактора, расшибает себе на этом деле лоб. Выходит злобно, но неуклюже.
Что естественно, когда портрет рисуют не красками, а, пожалуй, гудроном, наносимым на холст малярным валиком.
Главная героиня Джин (Скарлетт МакАлистер, закрепившая за собой статус дежурной американки русского кино после фильма «Монтана»), мечтающая от кого-нибудь родить, изощренно соблазняет арабского охранника, развешивая на просушку стилизованное под долларовую купюру недорогое полотенце, определенно присмотренное художниками по костюмам на вещевом рынке. Ее бесплодный супруг Том до поры до времени смотрит на маневры жены сквозь пальцы, на том, видимо, основании, что «в семье равноправие и демократия», а немолодая одинокая грымза то пытает туземных детишек длинной песней под аккордеон, то бросается на них с ножом и вилкой, призывая есть не руками, а цивилизованно.
Групповой портрет американской нации дополняет семейная гомосексуальная пара. Про то, что нетрадиционная ориентация — это смешно, Грымов все понял еще в рекламной юности, сняв прославивший его ролик с симпатичным мужчиной-доктором при макияже и косе до попы. Однако с тех пор геи умудрились как-то особенно допечь режиссера.
В интервью он предупреждал, если кому вдруг не понравится фильм, то это будет либо педераст, либо американец.
А в одной из самых запоминающихся сцен «Чужих» несчастный плешивый гей с животиком, вываливающимся из-под короткой обтягивающей майки, визжит, обращаясь к своему темнокожему партнеру: «Ты считаешь, что я слишком стар, чтобы так одеваться?!»
Иногда режиссер как будто ощущает, что несколько загнул, и пробует добавить янки сердечности, вкладывая в уста американских актеров монологи, призванные сигнализировать об интеллекте, типа: «В детстве я всегда хотела посмотреть, что за картинка на следующей странице, но обязательно дочитывала текст до конца». Однако скромных запасов авторской толерантности надолго не хватает, и благие намерения неуклонно оборачиваются оголтелым свинством, усиленным метафорами, рядом с которыми голубь в роли святого духа из другого патриотического фильма «12» рискует показаться эталоном умеренности и художественного вкуса. Над несущимся по пустыне американским джипом выразительно парит стервятник, меха аккордеона натурально сочатся мочой, а неприятный образ одной из героинь в порядке дополнительного штриха довершает ее пагубная привычка ставить себе клизму.
Отдохнуть взглядом от подробных сцен с клизмой можно только на прекрасных русских людях.
Которые молятся, грустят по родине, теплым словом поминая мартовскую слякоть и гороховый суп, местных идеологией не грузят, а наоборот, стараются перенять у них приглянувшиеся бытовые нюансы: «У нас мертвых просто вниз хоронят, а у них вниз и вбок немного, чтобы земля на лицо не падала... если со мной что вдруг случится, похорони как мусульманина». Впрочем, когда русский офицер (Алексей Полуян) пишет похоронки солдатским близким, трудно отделаться от подозрения, что в России конверты вскрывает милицейский маньяк Журов, куда более убедительно сыгранный тем же актером в «Грузе 200».
Агрессивная рекламная кампания, слоган «Самое актуальное кино года» и история о том, что прокат фильма в Америке запретила лично Кандолиза Райс, креативно сочиненная, кажется, создателями ленты, все-таки позволяют, мысля идиллически, предположить, что в России картину едва ли ждет кассовый успех. Не проголосовав рублем, отечественный зритель имеет возможность продемонстрировать Юрию Грымову, что он даже лучше, умнее и разборчивее, чем Юрий Грымов о нем думает.