С тех пор как мюзиклы стали более или менее регулярно появляться в московской афише, можно заменить одну прочно установившуюся традицию. В анонсах сразу пишется: «Гениальный и уникальный». Про «Монте-Кристо», например, заранее так и написали — «состоится громкая премьера», в то время как до открытия занавеса одному богу известно, будет ли премьера громкой. И уж совсем краснеешь, читая про творческую группу. Ни одной фамилии без восхваляющих эпитетов. «Молодой, но невероятно талантливый композитор Роман Игнатьев! Режиссер — талантливая Алина Чевик! Известный в России и за ее пределами визажист-парикмахер Андрей Дрыкин! Знаменитый поэт Юлий Ким! Восходящие звезды телеэкрана Валерия Ланская и Анастасия Макеева!»
Мания величия создателей «Монте-Кристо» явно зашкалила.
Кроме похвал самим себе, они, не мешкая и не дожидаясь никаких откликов, вписали свой спектакль в «самые выдающиеся мировые постановки». Мотивация такая: мы первые додумались сделать мюзиклом грандиозный роман Дюма, вбухали 100 000 000 рублей, поставили проекционный экран площадью 90 квадратных метров, расшили костюмы 1440 кристаллами Сваровски, извели 50 метров бархата, 50 парчи и 100 шелка, кордебалет смешали с паркуром – стало быть, мы крутые по определению.
Безусловно, нельзя не проникнуться почтением ко всем грандиозным затратам. Особенно тем, что коснулись осветительной техники. Художнику по свету Глебу Фильштинскому вообще денег жалеть не стоит. Виртуозно, как только он один в русском театре умеет, Фильштинский то разливал над сценой туман марсельского утра, то воссоздавал гниль замка Иф, то нагнетал тяжесть парижского ампира. Белые паруса кораблей сменялись плещущим во все зеркало сцены морем (на том самом экране в 90 квадратных метров), Эдмон Дантес очень правдоподобно всплывал из бурлящей глубины, парижские улицы сияли газовым светом – все это справедливо вызывало бурные овации в зале. Первый акт был сценографически очень хорош.
Во втором туман Фильштинского рассеялся.
На первый план вышло банальное и скучное либретто, однообразные и бессмысленные па кордебалета, поставленные по принципу — должно же что-то происходить на сцене, пока солисты поют, столь же бессмысленные костюмы и, собственно, сами солисты, из которых более или менее ярким был только исполнитель партии доносчика Фернана (Максим Новиков). Главным героям – Эдмону Дантесу (Игорь Балалаев) и Мерседес (Валерия Ланская) после первого акта делать на сцене стало нечего. Дантес в почти таком же плаще, в каком на премьеру «Монте-Кристо» пришел Филипп Киркоров, как высший судия, взирал на происходящие разоблачения, стоя в глубине сцены. Состаренная, как расписано в пресс-релизе, какими-то невероятными парикмахерскими ухищрениями Мерседес (честно сказать, из первого ряда амфитеатра их даже и не видно) выходила к рампе и корила себя за то, что не дождалась Эдмона.
Но напрасно. Любовную тему прикрепить ко второму акту можно было только крепкими канатами.
Она меркла и тонула в появлениях массы персонажей, спешно рассказывающих свои истории и столь же оперативно подвергающихся разоблачению. (Надо заметить, что любая из историй могла бы стать сюжетом отдельного мюзикла). В балете такая череда отдельных вставных номеров называется дивертисмент и смотрится эффектно, в «Монте-Кристо» получился повествовательный сумбур. Из которого ясно одно: роман Александра Дюма, вся прелесть которого в подробностях, нюансах, тончайших нитях, опутывающих всех персонажей, совершенно очевидно не хотел утрамбовываться в арии, дуэты, хоры, танцы и паркур.
Либреттисту Юлию Киму пришлось сделать это насильно. Прием был выбран самый заурядный, причем характерный для детских сказок. Явился рассказчик, бывший контрабандист Бертуччо, который по-быстрому, но не без елея в голосе, сообщал публике оставшиеся за рамками пения сюжетные перипетии.
Дальше хуже.
Ко второму акту тон спектакля к финалу ощутимо «сдулся», словно его создателям хватило вдохновения лишь на составление сметы, кастинги и первые сорок минут действия. Вылезла, казалось бы, уже давно канувшая в Лету тема обличения мира чистогана. Хор и дансинг-группа во всю удаль принялись бичевать пороки и лицемерие французских дельцов и гниль капитализма. Причем точно по советским лекалам. Вот хороши молодые постановщики! Нашли что вспомнить!
Что касается музыки «Монте-Кристо», то она мелодична и на слух приятна, но неярка и забывается сразу, как отзвучала. Из всех мелодий запомнить и напеть, выходя из театра, пожалуй, можно только одну — шокирующую своей пошлостью арию брошенного прокурорского сына Бенедетто, с кривляньем пропетую Андреем Александриным.
«Папа-а-а, мама-а-а, где вы были-и-и?
Зачем меня родили-и?»
И, в общем, трудно не удержаться, чтобы те же слова не адресовать создателям «Монте-Кристо». Впрочем, если рассматривать мюзикл исключительно как бизнес-проект, то вопрос снимается.