Цивилизация
Два карикатурных толстобрюхих бизнесмена, кажется, несколько припозднившихся с эпохой (для гармонии явно не хватает малиновых клифтов), лупят друг друга оргтехникой в одной из высоток Москва-Сити. Пока они преувеличенно закатывают глаза и с криками заваливаются на пол, Веня заказывает пиццу. Веня (Леонид Бичевин — мажорный обладатель майки «СССР» в «Грузе-200») страдает психическим недугом: в метро и торговых центрах, при взгляде на толпы людей и мириады бутиков, впадает в дикую панику и потому предпочитает отсиживаться дома. Его психотерапевт Александр Ф. Скляр бойко ставит диагноз «агорафобия» и твердит, что делу поможет хороший секс. «А как же любовь?» — спрашивает Веня, но Скляр советует наладить общение с проститутками.
Но Веня предпочитает не проституток, а разносчиц пиццы: оно и понятно, вместо одного удовольствия здесь при удачном стечении обстоятельств можно получить аж два.
Правда, за неимением опыта соблазнения приходится вместо обаяния применять силу: когда в квартиру входит эмо-курьер Вика (Мария Машкова) в розовом платье, с косой челкой и черными ногтями, Веня, старательно прикрыв за ней дверь, торжественно объявляет, что собирается ее изнасиловать. Однако, практически по анекдоту «Вы, поручик, все обещаете...», юношу хватает лишь на то, чтобы довести девушку до слез, помахать перед ней ножом и предложить выполнить несколько заданий на раздевание. Например, без ошибок написать заковыристое предложение. «На дощатой террасе близ можжевельника...» — старательно выводит Вика, пока насильник стоит рядом в трусах, кирзовых сапогах, бабушкиных очках и блондинистом парике, изображая Викину школьную учительницу.
Название фильма «Закрытые пространства» обильно фигурирует в интернете рядом со словосочетанием «эмо-фильм» (одно из самых смешных сетевых определений — «первый русский эмо-фильм в стиле артхаус»). Таковой картину можно назвать с большой натяжкой — в соответствии с подобной логикой «Мимино» следует классифицировать как авиамелодраму. Эмо-идеология здесь никак не раскрывается, являясь, скорее, некоей абсурдистской приметой эпохи — с тем же успехом Вика могла бы быть и панком, и хиппи, и бог знает кем еще без особого влияния на сюжет. А вот что касается агорафобии, то это вещь более принципиальная: режиссер Игорь Ворскла говорит, что болезнь стала метафорой трудностей, с которыми сталкивается нынешняя молодежь в момент перехода во взрослую жизнь. Нынешняя в том смысле, что выросла она в те годы, когда родители занимались бизнесом или преодолением экономического кризиса, так что на воспитание детей времени не было, поэтому отпрыски получились закомплексованными, нездоровыми, и буквально у каждого затаилась душевная травма.
Если бы на этом все и заканчивалось, то «Закрытые пространства» были бы несколько патетичной молодежной мелодрамой, неидеально разыгранной по странноватому сценарию. Но в фильме обнаруживаются не только и не столько герои нашего времени, потерянное поколение, но и большой город, Москва. Эта эклектика, сосуществование современных бизнес-центров со старыми обшарпанными дворами, физическое ощущение присутствия больших денег, толкучки и пробки, городская суета, причем в таком масштабе, что и здорового еще чуть-чуть — и хватит агорафобия. Чем безумней повороты сюжета, тем они кажутся более реалистичными: бизнесмен выходит из дорогой машины, купив квартиру с мансардой, а через минуту лежит на земле с пулей в голове. Начинается дождь.
И, в конце концов, «Закрытые пространства» — фильм не про молодежь, а про молодость.
То пограничное состояние души, когда ты еще способен на необычные фортели и эмоции — просто потому, что никуда не деться от магического чувства, будто все еще впереди. Можно запереть дома незнакомую девушку, а затем попытаться повеситься на ее глазах, когда она в сердцах крикнет, что хочет твоей смерти, но быть при этом не психопатом, а просто одиноким парнем. Влюбиться в того, кто только что грозил изнасиловать, но не болезненно, как в «Ночном портье», а легко, по-юношески, приняв угрозы за неуклюжее ухаживание. И лежать в ванной втроем, как в «Мечтателях», трогательно жаловаться друг другу на родителей, заниматься сексом, но умудряться оставаться абсолютно невинными.
