Цивилизация
Людмила Сараскина, литературовед, писатель, автор биографии Александра Солженицына
— Я с ним общалась тринадцать лет. На протяжении тринадцати лет мы сотрудничали, я была членом жюри его премии. Писала о нем книгу в серии «Биография продолжается» издательства «Молодая гвардия». К сожалению, его биография после книжки продолжилась только пять месяцев. Я думала, что это будет гораздо дольше…
Мне как-то казалось, что он на века, что все люди смертны, а про него я думала, что он безразмерный, думала, что он продержится еще очень долго, и вот видите как… Человек он был необыкновенный, я таких не видела. Для меня это был колоссальный урок, колоссальный опыт общения с человеком, который говорит про себя: «Я — это моя работа», — и доказывает это каждым днем своей жизни. Вчерашний день он проработал до семи вечера. У него сейчас выходит тридцатитомное собрание сочинений. Он вносил авторскую правку, вносил корректуры, делал редакции последние.
Он писал что-то новое. Но он никогда не говорил о том новом, что он пишет.
Говорил только тогда, когда закончит. Поэтому нам предстоит еще многое узнать. Около девяти ему стало нехорошо. Видите, свой последний день он встретил на своем посту литературном. Умер, я считаю, как праведник. Он всегда хотел, чтобы это было летом, а не зимой. Чтобы не напрягать родных на зимние тяжелые похороны. Всегда хотел умереть от болезни сердца, а не от чего-то другого. Так и случилось. Несмотря на все свои страшные жизненные перипетии, умер дома, на руках любимых людей — жены и сына. Я считаю, что Бог его любит, милует и подарил ему замечательное долголетие, завидное в наши дни. Это нужно было, чтобы выполнить какую-то такую задачу, которую никто, кроме него, выполнить не смог.
Я думаю, что он ее выполнил сполна. И все успел.
Он много раз говорил об этой задаче. Он говорил: «Я хотел быть памятью своего народа, который постигла большая беда. Я хочу вернуть России ее память». Он это делал постоянно. Возвращал России ее память: память о революции, память о ГУЛАГе, память о войне, память о сталинских годах. Вообще, это наше обычное беспамятство… Он сильно на него воздействовал. Эту задачу он выполнил блистательно.
Эдуард Лимонов, писатель, автор очерка «Кавендиш, штат Вермонт»
— Со смертью Солженицына, как это ни банально, умерла целая эпоха. Потому что он был человек исторический, безусловно. И не только писатель. Из деревенщиков Валентин Распутин из той же школы, но, я думаю, Распутин лучший писатель, чем Солженицын, но Солженицын был идеологом. И как идеолог он пережил смерть своего вот этого идеологического построения. И пережил уже, к сожалению, давным-давно. Это случилось в ночь Беловежского соглашения в 91-м году. Он же грезил о славянской России, о России как союзе Белоруссии, Украины и России.
Дальнейшая его жизнь была уже такая жизнь после смерти. И это худшее, что может случиться с идеологом, пророком, человеком вот такого типа, которым он был.
Одновременно, конечно, его историческая роль велика.
Не потому, что он написал «Архипелаг ГУЛАГ» или «В круге первом». Например, книга Марченко «Мои показания» куда сильнее и круче, чем книги Солженицына о тюрьмах и лагерях, но, безусловно, он явился значительным историческим могильщиком СССР. Думая, что он хоронит коммунизм, он похоронил великую империю и помог родиться той, сегодняшней России, то есть был акушером своего рода. Могильщиком и акушером одновременно той России, которая кому-то нравится, кому-то нет. Мне так она отвратительна.
Я с ним не встречался, более того, у нас были такие, скорее, враждебные отношения. Он обо мне, кажется, всего пару раз высказывался, и, скорее, в отрицательном смысле. Но суть не в этом.
Я всегда понимал, что он большой зверь, и в этом смысле всегда относился к нему с уважением.
Он возраста моего отца, и я себя чувствую осиротелым, я бы сказал. После смерти Бродского это вторая великая потеря для России. Я чувствую, как будто… Да не будет звучать это пышно и глупо, а будет звучать серьезно… Я чувствую, что я один остался. Я имею право на эти слова, потому что я поколения если не Солженицына, так уж Бродского точно. А Солженицын вот, отец, умер. Ну что же, мир праху.
Александр Проханов, писатель, публицист
— Мы живем в очень противоречивое время. В нем сталкиваются три идеологии: идеология советская — очень сильная, это та часть людей, которая Сталина делает фигурой номер один, идеология либеральная — которая выстраивает либеральные, прозападные ценности, и идеология так называемая белая — монархическая, православная, националистическая, которая является державной, антисоветской и антилиберальной.
В недрах этого противоречивого триумвирата Солженицын был такой же противоречивой фигурой.
Он, несомненно, был очень важной фигурой в разрушении советских смыслов, а значит, и в разрушении Советского Союза. Его разрушили не морские пехотинцы или экономическая блокада, его разрушили смыслы, которые были внедрены в советский социум. И под эти смыслы была проведена перестройка горбачевская. Были обесценены советские представления. И вот Солженицын с его «ГУЛАГом», с его миссией, был творцом вот этих вот очень мощных антисоветских смыслов. И он сработал на пятьсот процентов. После чего пришли молодые реформаторы, Ельцин и так далее. Значит он антисоветский.
Сам я с ним не встречался, потому что я советский человек.
Он в период своего изгнания из России, находясь там, в Вермонте, был абсолютным инструментарием в руках американцев, то есть в руках прозападного, либерального, антисоветского и, в сущности, антирусского плацдарма. Он получал гранты, он получил прибежище, он транслировался в мир. Он был инструментом войны Запада, либерального еврейско-американского Запада против Советского Союза.
Далее. Когда он вернулся сюда, вернулся в ельцинскую Россию, вернулся как пророк, думая, что он вернулся духовным лидером новой России, он увидел, что он таковым не становится. Он вещал, рекламировал свои ценности великой России. Его очень быстро убрали, потому что во власти была либеральная группа. И как пророк он для этой либеральной России абсолютно не годился. Он уничтожил СССР, а быть лидером новой, либеральной гайдаровско-чубайсовско-немцовской России он не мог, не годился. Это не была опала, но, с другой стороны, после триумфа это могло напоминать и опалу.
Дальше — больше. Он выпустил свою книгу «200 лет вместе», которая с точки зрения особенно радикально настроенных либеральных еврейских кругов была антисемитской. Он нанес удар по либеральному западному еврейскому блоку, поступившись своей репутацией. А репутация его ковалась именно там, вот в этих недрах. И он своей славой, своей Нобелевской премией был обязан именно вот этому кругу. И он нанес по нему удар.
Это очень мощный поступок.
Он, конечно, не имея трибуны и будучи сдержанным, все с большим скептицизмом отзывался о сегодняшней России. Например, сначала он одобрил расстрел Дома Советов Ельциным в 1993 году, а потом очень невнятно и кулуарно он осудил этот расстрел. Осудил с огромным опозданием, позже, чем Максимов и Синявский, например. Он написал работу «Сбережения народа», понимая, что народ гибнет, люди мрут как мухи при Ельцине.
И в конце своей жизни он тоже очень невнятно сказал, что либералы лишили Россию того разбега, который дал ей Сталин. По существу, он косвенно признал величие и значение Сталина, давшего России, советской России, мощный мировой разбег. Умер он никому не нужным, как ветхая эмблема, как личинка, из которой ушла жизнь, осталась одна оболочка. Ему оказывали знаки внимания, но он не был ни лидером советского строя, ни лидером либеральных людей, ни лидером монархического, потому что он не был монархистом. Такая у него печальная судьба.
Фазиль Искандер, писатель
— Солженицын прожил достаточно долгую жизнь, наполненную невероятно творческой силой и неустанной борьбой с делом Ленина — советской властью. С появлением его книг он с невероятной быстротой, достойной этих книг, стал всемирно знаменитой фигурой. Я думаю, все, что случилось с Россией, ее постепенное освобождение от марксистских догм, в первую очередь связано с влиянием Солженицына, как в нашей стране, так и во всем мире.
Солженицын — огромный писатель, в отличие от всех других писателей, которые в свое время покорили Россию, для которых борьба с силами зла была главным источником творчества.
И то, что мы сейчас живем вне идеологии советской власти, мы первым делом, я думаю, обязаны Солженицыну.
Я почти не был знаком с ним. Я был знаком с его женой, с которой мы виделись по поводу обсуждения книг в клубе Солженицына, а с ним нет. Один раз я его видел в ЦДЛ. Он стоял с какими-то людьми, с женой. Я пошел, поздоровался, мы обменялись рукопожатием, но слов друг другу не сказали. Больше мы с ним не виделись.
Я думаю, что это могучий талант и могучее его влияние на историю России распространится во всем мире. После Маркса и Ленина не было ни одного человека, который возражал бы им и обладал такой силой таланта и таким авторитетом. Он навсегда останется в памяти людей, в нашей литературе, способствовавший освобождению Родины и построению в России более мирного, более человечного государства.
