Цивилизация
Далеко не каждый зритель кинофестиваля, слыша фамилии членов жюри, испытывает радость узнавания. Возможно, даже наоборот: у него возникает паническая потребность спросить – кто все эти люди?!
На специальной пресс-конференции директор фестиваля по связям с общественностью Петр Шепотинник представил фестивальное жюри. Председатель Лив Ульман — ни много ни мало, любимая актриса Бергмана, снялась в девяти его фильмах. Но, кроме того, она и сама режиссер – на фестивале в специальной программе «Лив Ульман. Персона» будет показано несколько ее фильмов, а также посвященная ей картина «Сцены из жизни Лив Ульман». Сейчас Ульман ставит в театре «Трамвай желания» с Кейт Бланшет в главной роли, точнее, собирается ставить, потому что, по словам актрисы, никакой фестиваль не смог бы оторвать ее от дел в разгар работы. На вопрос, наблюдает ли она в современном кино влияние Бергмана, Ульман ответила отрицательно, правда, сказала, что, когда она посмотрела фильм Звягинцева «Возвращение», подумала, что Бергман был бы рад его увидеть, но речь идет вовсе не о подражании.
Что касается самого жюри.
Ирина Розанова не нуждается в представлениях.
Михаэль Главоггер – австрийский кинорежиссер, работающий на стыке документального и игрового кино; Шепотинник утверждает, что режиссеру можно приписать изобретение своего собственного жанра «главоггер». В данный момент австриец заканчивает два полнометражных игровых фильма: комедию о наркотиках «Контакт» и экранизацию новеллы о семейных взаимоотношениях «Убей папочку на ночь».
Чилиец Себастьян Аларкон прекрасно говорит по-русски, что, вообще-то, неудивительно – режиссер, много лет назад получивший приз ММКФ, 30 лет жил и снимал в России (например, «Агенты КГБ тоже влюбляются»), затем вернулся в Чили. «Кто я? Русский или чилиец?» — говорит Аларкон, и вопросу самоидентификации посвящен его новый фильм: это историческая лента об испанце из Перу, который приехал в Чили и поселился среди индейцев.
Ну а Дерек Малькольм – один из ведущих британских кинокритиков, работал в The Guardian и на BBC, сейчас – почетный президент ФИПРЕССИ. На вопрос о том, от чего его оторвали ради приезда на фестиваль, Малькольм ответил, что, по счастью, оторвали его от просмотра ужасных голливудских фильмов. Особенно он был рад пропустить премьеру фильма «Хэнкок» — но каково же было его удивление, когда картину показали на открытии. «Но я тут, слава Богу, не как критик, а, значит, избавлен от необходимости об этом фильме писать».
Тем временем, на фестивале прошли уже два конкурсных фильма – «Почти девственница» Петера Бачо и «Для моего отца» Дрора Захави.
Первый фильм о том, как молодые девушки становятся проститутками и как ими быть перестают.
В фильме Захави араб Терек, увешанный взрывчаткой, приезжает в Тель-Авив, чтобы совершить теракт на рыночной площади, однако в ответственный момент сгорает предохранитель и детонатор не срабатывает. Отдав деталь в ремонт, Терек должен прождать до воскресенья – ведь завтра суббота, Шабат, и никто не работает. За это время он познакомится с жителями района – электриком и его женой, сын которых погиб в израильской армии, их соседом, еврейкой-неформалкой Карен из ортодоксальной семьи, сбежавшей из дома. Уверенность Терека ослабевает, но отступать некуда, потому что если он не взорвет себя сам, звонком телефона бомбу активируют члены группировки. Оценивать такое кино непросто – во многом потому, что социальная функция здесь превалирует над эстетической, а после показа картины к режиссеру подходили зрители и жали руку.
Честно судить «Для моего отца» не позволяет еще и зависть: трудно представить подобный фильм о российско-чеченских взаимоотношениях, хотя картина Захави в каком-то смысле перекликается с «Пленным» Алексея Учителя. Но «Пленный» — история более универсальная, не столько о Чечне, сколько о войне как таковой: на войне не бывает друзей, компромисс невозможен, «либо мы их, либо они нас».
У Захави, пусть и весьма условный, ответ все же есть – это гуманизм.
В программе «Гала-показы» показали фильм «Барселона (карта)» каталонского режиссера Вентура Понса. Хотя, вопреки названию, фильм этот вовсе не про Барселону или Испанию (несмотря на то, что и начинается, и заканчивается кадрами хроники фашистского режима), а про то, как ведут себя люди, когда чувствуют присутствие смерти.
В данном случае смерть объявляется в виде хозяина квартиры Рамона, который, заболев, просит жильцов съехать из дома, чтобы он мог провести последние месяцы вдвоем со своей женой Розой. Фильм состоит из нескольких сцен-диалогов, в каждой из которых главный герой или его жена беседуют с кем-то из постояльцев или знакомых. Преподавательница французского сыплет афоризмами и, кажется, ловит от беседы с умирающим нездоровое удовольствие («Люди разговаривают по-настоящему, только когда умирают»), беременная латиноамериканка не хочет слышать ни слова про смерть, брат Розы предлагает сестре сбежать.
Временами фильм скатывается в абсурдистскую почти что комедию – особенно когда хозяин примеряет женские платья, но в целом это тягостная экзистенциальная драма о том, что мы и так-то одиноки, а в смерти – тем более.
