Цивилизация
Танцы компании «Парсонс данс» — это максимум световых эффектов, ноль декораций и, как правило, приближенные к житейским одеждам костюмы — коттоновые юбочки и брючки, цветные майки и топы (одно дело, когда пируэт крутят в балетной пачке, и совсем другое – когда вертятся в джинсах.). Плюс популярная «заводная» музыка. И исполнители, непринужденно мешающие винегрет из классики, брейка, восточных плясок, рок-н-ролла, акробатики и твиста. Парсонс, не мудрствуя лукаво, заимствует идеи постановок у хореографов, в компаниях которых он служил танцовщиком: это нетрудно увидеть, потому что труппы Пола Тейлора и Мозеса Пендлтона бывали в России на гастролях. Принцип упомянутых авторов – создать развлечение и вдоволь поддать энергии.
В парсоновских танцовщиков словно вставлена пружинка, но посыпанный перчиком танец в то же время протяжен, как баллада, которую поют, гоняя по хайвею.
Начало вечера, впрочем, было относительно серьезным. В «Бахиане» под музыку Баха коренастые артисты прыгали, поджав ноги, словно упругие мячики, безмятежно стояли на головах, плели ногами «веревочки», загребали руками, как при плавании кролем, изображали торсами маленькие смерчи. Женщины ездили на партнерах, как королевы в паланкине, сидя на мужских плечах несгибаемо, словно проглотив аршин. В аэробику вплетались классические позиции рук с изящно оттопыренными локтями и легкие намеки на старинные танцы — незлобивая пародия на гальярды, паваны и менуэты.
Но было похоже и на активную физзарядку: так и видишь перед собой американский поселок хай-мидл-класса, где живут спортивные, улыбчивые, жизнерадостные люди.
Они следят за здоровьем, по утрам бегают по парку. А на завтрак съедают что-нибудь экологически чистое и без холестерина.
Номер «Танец без рук» соответствует названию: свет на сцене гаснет, освещаются только четыре пары рук, которые под бодренькие ритмы мотаются туда–сюда, складывая пальцы в различные фигурки. Особенно забавна сценка, в которой два перевернутых вниз пальца растопыриваются, изображая ноги, бодро гуляющие по склону «горы», то есть по сцепленным запястьям. Американцы зажигали под бразильскую музыку в балетике «Nascimento novo» — в расстегнутых до пупа рубахах жарко жались друг к другу, как герои фильма «Грязные танцы», виляя задницами и по-цыгански тряся плечами.
А потом телами выложили слово «love».
Другой балет, «В конце», и вовсе походил на рекламный слоган «Вливайся!». В смысле танцуй, пока молодой. И все пляшут с взаимными подзуживаниями, с бродвейской эстрадной парадностью, сливаясь в экстазе вечеринки и отмежевываясь от любых проблем. Даже если опус называется «Состояние грусти», то Майлз Дэвис, под которого исполнители, вторя джазу, телами импровизируют на заданные темы, становится поводом для отнюдь не грустного самовыражения. Какая, к черту, грусть, если танцевальный мотив здесь – походка от бедра, та самая, которой бойкая секретарша учила зажатую героиню Алисы Фрейндлих в фильме «Служебный роман»? И какая печаль, если в номере «Пойманный» великолепный танцовщик Томми Скривенс ни разу на глазах у публики не приземляется с прыжков, потому что номер идет под мигания стробоскопа и земные моменты не видны, а виден перманентный полет?
Публика реагировала соответственно — свистом и криками «вау!».
Парсонс не высасывает из пальца многозначительность, не ищет новых путей и не грузит народ идеями. Он живописует сообщество, в котором нет умников, очкариков и «яйцеголовых», но все друзья до гроба. Главное, чтобы у зрителей создалось впечатление присутствия на дискотеке. Там, даже если ты сидишь, а не пляшешь сам, все равно заряжаешься общей энергией: достаточно слушать шлягеры и смотреть на активных тинейджеров. Смотреть балеты Парсонса – все равно что есть клубничное мороженое в жаркий день: мысли из головы вон, зато на душе хорошо. «Так и надо жить», — говорили зрители в антракте.
