Цивилизация
Пермский оперный театр привез в Москву два балета, и оба — событие, потому что поставлены американским мастером Джеромом Роббинсом, создавшим легендарный мюзикл «Вестсайдская история». Пермяки первыми в России обратились в американский Фонд Роббинса за спектаклями «Времена года» и «Концерт». Ход беспроигрышный и по качеству приобретаемой хореографии, и с точки зрения участия в «Золотой маске»: ясно, эксперты фестиваля не пройдут мимо такого проекта.
«Времена года» собраны Роббинсом из природных циклов, античной мифологии, неоклассического танца и музыки Верди. Термин «неоклассический» означает, что ноги исполнителей соблюдают канонические балетные правила, но рукам и корпусу позволено расслабиться. В балете под руководством бога Януса движется время: зиму в белом сменяют весна в зеленом, лето в оранжевом и осень в красном. Для каждого времени года создан ансамбль: солисты в окружении кордебалета. Зима — сонм девочек, одетых в короткие юбочки и схожих с бродвейскими фигурантками: они имитируют дрожание от холода и подражают бегу на коньках. Весна — царство пермской примы Ярославы Араптановой, за Роббинса номинированной на «Маску» в разделе «лучшая женская роль в балете»: ее длинные конечности и холодноватый шарм призваны создать настроение обновления природы, чему несколько мешают слабый прыжок и «жесткие» руки. Лето — тягучая восточная томность музыки, руки — змеи, хоровод одалисок. И наконец, осень, решенная Роббинсом как вакханалия: скачет сатир с рожками, подпрыгивает кордебалет в туниках, знатоки видят влияние советского хореографа Леонида Лавровского с фрагментом «Вальпургиева ночь» из оперы «Фауст».
Когда-то сатиром выходил на сцену Михаил Барышников, который, по словам Роббинса, в танцах был «то ножницами, то кинжалом, то волчком, то планером, то вязальной машиной».
Разумеется, барышниковых в Перми нет. И общий уровень танца, особенно мужского, заслуживает сдержанную критику. Но, как уже было отмечено выше, в проекте «Роббинс в России» это неважно. Что и доказал второй балет программы — «Концерт», смешной полукапустник под Шопена. Ну не будут обращать внимание на огрехи балетной техники, если хореограф предлагает остроумные сценки, как в старом анекдоте: «Кто ругался матом в консерватории на Бахе? Никто? Значит, музыка навеяла». У Роббинса слушатели фортепианного концерта танцевально грезят под звуки музыки. Муж-подкаблучник, к примеру, мысленно убивает стервозную жену, а потом видит себя бабочкой, порхающей вместе с приглянувшейся меломанкой. Другие мужчины воображают себя не скучными клерками, а бравыми гусарами, пляшущими мазурку. В финале пианист разгоняет зарвавшихся меломанов: видно, грезы подействовали и на него.
Вслед за Пермью Мариинский театр предложил собственную вакханалию — в анакреонтическом балетике «Пробуждение Флоры».
Как и «Времена года», старинная «Флора» — тоже балет о климате, о том, что растения любят тепло и свет, а холод и ветер не любят. Нехитрая мысль выражена с помощью аллегории в виде античных богов и богинь. Задействованы бог ветра Аквилон, богиня Диана, хозяйка ночи, Аполлон и Купидон, а также нежный ветерок Зефир, который в итоге женится на богине цветов Флоре. В качестве бонуса — почти все главные персонажи греко-римской мифологии, вплоть до Юпитера и Юноны в финальном апофеозе. Много гирлянд, крылышек и веночков. Сладко, как в конфетной коробке.
Русские хореографы Мариус Петипа и Лев Иванов в конце 19-го века поставили этот пустячок, а Мариинский театр в лице Сергея Вихарева спустя много лет скрупулезно восстановил балет по записям, за что Вихарев и номинирован на «Маску» в разделе «работа балетмейстера-хореографа». Ценность опуса, естественно, не в либретто и не в сценографии а-ля картины Семирадского. А в мастерстве создателей танцев и в отличном исполнении Мариинского балета. Изысканная Флора в исполнении номинантки «Маски» Екатерины Осмолкиной («лучшая женская роль в балете») сумела перебить даже зрительское оживление при виде живого козла, появляющегося на сцене.
Пара слов о контексте балетной «Маски». Новосибирск завтра борется за премию опусом американского хореографа Эдварда Льянга «Шепот в темноте». Использованная в спектакле музыка Филиппа Гласа написана под впечатлением от путешествия по Амазонке. Глас сочинил мелодии, которые, по его словам, имитируют плеск воды и шум ветра, «плещутся, двигаются, струятся и изливаются в общую фантастическую «Метаморфозу». Все исполняется чувственным бразильским ансамблем «Ва-ке-чи». Движения бессюжетного танца развертываются в полумраке. Говорят, именно так — в темноте как в природном космосе — ощущают себя путешественники, плывущие на лодке под сенью амазонских джунглей.
Большой театр вступает в соревнование чуть позднее, в самом конце февраля, программой одноактных балетов («Класс-концерт», «В комнате наверху», «Милосердные») и в марте, когда планируется показать «Корсар». В запасе у ГАБТа тяжелая артиллерия: «Корсар» — большой сюжетный спектакль из «золотого списка» нашего классического наследия. Именно такие постановки жюри «Маски» традиционно любит и уважает. Впрочем, московская «тройчатка» тоже не лыком шита. Виртуозно-декоративный «Класс-концерт» в ней отвечает за традиции советской истории балета, а два опуса в постановке известнейших западных хореографов Твайлы Тарп и Кристофера Уилдона — за движение русского балета вперед и дружбу народов. Предсказать, кто победит, невозможно.
