Цивилизация
На дворе дремотный 1974-й год, в черно-белых выпусках тележурнала, предваряющих новый прокатный хит «Иван Васильевич меняет профессию», сообщается о злодейском убийстве Сальвадора Альенде, юношество оттопыривается под «Шизгару», на колеблемых ветром уличных растяжках шевелит бровями дорогой Леонид Ильич. Молодой человек Сергей Нарбеков (Александр Ляпин, поразительно похожий на Дмитрия Дюжева в юности) ведет не чересчур обременительную и вполне себе кучерявую жизнь столичного студента-гуманитария. Приобретает пластинки «Rolling Stones» по 70 рублей у фарцовщиков (имеющих ерническую привычку всучивать под видом «Satisfaction» доступное и в легальной продаже «Лебединое озеро» Чайковского) и джинсы «Wrangler».
Деньги на буржуазные фетиши добываются сравнительно честным образом:
Сергей периодически втихую сносит в букинистический магазин раритетные книги из дедушкиной библиотеки. Дед (Армен Джигарханян) смотрит на забавы внука сквозь пальцы, поскольку, во-первых, понемногу привыкает к земле и, будучи не в духе, просит домашних врать по телефону, что он две недели как умер, а во-вторых, понимает, что дело молодое. Посредством джинсов и пластинок Сергей, естественно, пускает пыль в красивые глаза подружки Люды и прочих сочувствующих девушек. Людмила при этом крутит шуры-муры с приятелем героя Степой, имеющим давнюю и неприятную привычку сманивать у друга партнерш. Ему объясняют как человеку: «Есть две комнаты, две герлы, чего тебе надо еще?», так нет, Степе, подлецу, непременно хочется целоваться с той девушкой, которая приглянулась Сергею.
Зачем, собственно, нужны друзья такие, на протяжении всего фильма так и остается непонятным, и вообще по части внятности и динамики сюжета дела обстоят нехорошо. Практически любой эпизод вызывает вопрос, а что, собственно, хотел сказать вот этой дракой в ресторане или стоянием в пивной очереди автор.
Но крыть тут, как, скажем, и в случае с известной метафизической формулировкой «Зачем Володька сбрил усы?», совершенно нечем.
Время от времени Сергей позволяет себе некоторое фрондерство. То развязно чпокнет жвачкой на лекции по истории КПСС, то, интересничая, шепнет барышне на ушко: «Я демократ и диссидент, на учете даже состою», — то, покурив травы, увидит галлюцинацию с пустыней — кажется, деликатно одолженную Шахназаровым то ли из «Doors» Стоуна, то ли из «Казуса Кукоцкого» Грымова. Тут можно бы предположить трагическое развитие событий в духе, например, драмы Тодоровского-старшего «Какая чудная игра». Однако действие катится себе дальше, и идеологически чуткая советская жизнь, чему-то да учившая, например, нонконформиста Ивана в лучшем шахназаровском фильме «Курьер», никаких оргвыводов из свободолюбивого поведения героя не делает.
Мало, судя по всему, заботясь об осмысленности происходящего, режиссер компенсирует проблемы с содержанием перфекционистским совершенством формы. От классических джинсов не траченного вываркой дивного цвета «индиго», которых сейчас не найдешь, кажется, ни за какие деньги («вранглеры» Сергея замечательны еще и тем, что совершенно не вытираются, несмотря на ежедневную многомесячную носку), у понимающего зрителя вполне способно зайтись сердце. Равно как и от украшающих кадр мебельных гарнитуров, аутентичных уличных урн или единственно возможных в типовой советской прихожей обоев.
Столь любовно выстроенный социалистический быт можно, пожалуй, встретить в ранних романах Сорокина, однако персонажи «Нормы» преспокойно запивали специфическим кофейным напитком «Колос» экскременты, тогда как «Исчезнувшая империя» никакой подрывной фиги в кармане не содержит.
Убедительный визуальный ряд позволит ощутить себя полноправным гражданином 1974-го года и человека, родившегося в 90-е, однако в первую очередь фильм определенно ориентирован на представителей старшего поколения, не забывших, на сколько килограммов сданной макулатуры тянули дефицитные «Три мушкетера». Спрос на ностальгию имеет место быть, и поэтому нельзя исключать, что «Империю» ждет вполне счастливая прокатная судьба. Исходя из той же логики понятно, почему, например, провалился шахназаровский «Всадник по имени Смерть» (где в плане костюмов, интерьеров, пейзажей и прочих рюшей тоже все было очень хорошо). Дело там происходило в начале прошлого века, и элементарно не осталось способных на трепет узнавания очевидцев.
