Цивилизация
Появление «Ведьмы» на фоне ранее обещанного и широко разрекламированного «Вия» внесло некоторую путаницу в понимание процесса освоения российским кино мистических пространств и классического наследия. Фокус же в том, что «Ведьма» — вольная экранизация Гоголя в декорациях американской провинции, и «Вий», экранизация более строгая, — это два разных фильма.
Панночка будет помирать на отечественных экранах в следующем году, а пока зловещая дочка шерифа маленького городка заставляет отслужить по себе три мессы.
Шалопута-бурсака в «Ведьме» заменил прощелыга-репортер, мечтающий о сенсации. С этой целью он оставляет столичные радости и направляется в глушь, в деревню — изучать паранормальные явления. Дорогой он останавливается в некоем затерянном доме с весьма привлекательной хозяйкой, которой начинает опрометчиво строить куры. Женщина вроде за, и когда дуралей залезает в ванну, она приходит, чтобы присоединиться к нему. Но тут же превращается в такое, что ее приходится немедленно убить. Содеяв страшное, журналист бежит прочь, натыкается на машину с мертвым священником, нацепляет его сутану и бредет по дороге. Его подбирает полицейская машина, и самозванец прибывает в город, где его уже ждут — дочь местного шерифа была убита и перед смертью сообщила: придет, мол, в город священник, так пусть отслужит по мне три мессы. После этого бедняга будет бороться ночами с красавицей-покойницей в церкви, а днями — пытаться сбежать из страшного городка.
<2>
Российский зритель — побочный интерес для создателей «Ведьмы», поскольку фильм снимался для американского рынка.
Американцев жалко — полностью оценить дикость картины они не смогут. Убедительное колыхание нечисти под потолком церкви да достоверно-опасная краса актрисы Евгении Крюковой — вот и все, что запомнит обитатель Нового Света. Другое дело на родине. Здесь «Ведьму» можно смаковать, как морской коктейль, любовно перебирая клешни, чешую и хитин, пытаясь разобрать генеалогию этой химеры.
Самое вкусное здесь — это снятые в Прибалтике советские фильмы «про Запад». Шерифа в «Ведьме» играет замечательный эстонец Лембит Ульфсак, один из выдающихся красавцев советского норда, хоть его и нелегко признать за усами, фуражкой и бакенбардами. «Смерть под парусом», «Инспектор Гулл», «Гибель 31 отдела», «Тайна «Черных дроздов» — пространство этих картин, в которых снимался Ульфсак, было совершенно завораживающим.
<3>
Зомбическая искусственность и невероятное эстетство, сплетенное со столь же невероятной наивностью, — это был отдельный мир, много прекраснее «настоящего» Запада.
Менее аппетитно выглядит другой источник вдохновения. Трэш сам по себе дело веселейшее, но требующее органики — либо природного варварства режиссера, либо искренней любви к этой эстетике. Постановщик Олег Фесенко отнесся к трэшу с серьезностью бригадира молдаван к поэтажному плану вверенного помещения. Кажется, что человек нашел особое наслаждение в том, чтобы сэмплировать все возможные банальности жанра, особое смирение в том, чтобы так отреченно делать формальное жанровое кино. Провидец-калека в инвалидном кресле, полицейские в темных очках, скрытные горожане, даже картинки с голыми девками в бардачке машины репортера (в 2006 году!) — столь же зомбическое представление о Западе, только куда менее вдохновенное.
Суетливый морок, беготня артиста Валерия Николаева, сыгравшего главную роль, исторгающие слезы ужаса диалоги и вполне приличные спецэффекты — «Ведьма» вышла не слишком статной, не очень смекалистой и даже не особенно злобной. Просто возможность глянуть в маленькое пыльное оконце, за которым — давно исчезнувший удивительный мир.