Цивилизация
Источником всех проблем и причиной несчастий, как оно обыкновенно бывает в фильмах, оказывается поворот не туда. Свернув на неправильную дорогу, три компании, представляющие собой абсолютно самодостаточный человеческий набор (три нерадивых студента, три красотки, манерный гомосексуалист и негр с подружкой-китаянкой) оказываются в Плезант-Вэлли накануне местного праздника. В городке 2001 житель, а городок подчеркнуто старомоден, родом будто из времен Гражданской войны в США. Подозрительной нафталиновой благостью место очень сильно напоминает населенную нелюдью таежную деревушку из «Охоты на пиранью», где артиста Машкова пороли плетьми и тянули на дыбе. Однако в «2001 маньяке» для американских гостей приготовлены испытания поувлекательнее.
«Охоту на пиранью» студенты и красотки не смотрели, ни одной книжки Бушкова, все объясняющего дурачкам про ужасы жизни, не читали, да и с историей собственной страны знакомы слабо. В противном случае призадумались бы, с чего бы жителям южного штата так весело отмечать некруглую дату с того дня, когда северяне под предводительством генерала Шермана устроили в этих краях резню: это приблизительно то же самое, что берлинским евреям встречать веселым карнавалом каждую годовщину «хрустальной ночи». Имея незачет по истории, поди пойми, что основной мотив праздника — месть проклятым янки и что гости на нем суть в первую очередь сырье для барбекю.
Голливудская политкорректность, будучи мертворожденным продуктом, потихонечку сходит на нет, и по силе неизбежного обратного эффекта этот процесс можно сравнить с отменой сухого закона или бумом позднесоветского кооперативного кино.
C общечеловеческой точки зрения, наверное, не особенно нормально испытывать чистый подростковый восторг, когда, скажем, китаянку, предварительно умыв ее в ванне с благовониями и нарядив в лучшее платье, с криком: «Китаяночка, повеселись!» — давят всмятку церковным колоколом, а ее темнокожего товарища, концептуально обложенного пухом, кладут под плодовый пресс. Не столько пугает, сколько веселит взгляд, заскучавший по демонстрации счастливой безоглядной жестокости, и эпизод, где две розовощекие хохотушки в рюшах вгоняют стальной шест в анус сдерживаемому крепкими руками конфедератов гостю.
Отрубленные конечности, прожженные серной кислотой грудные клетки и оторванные головы, смотрящие никуда наполненными ужасом глазами, чередуются, а то и соседствуют с показанной в изобилии и вполне себе живой и голой плотью — чуткому кинозрителю выверенный рецепт этого коктейля непременно напомнит «Хостел». Режиссер «Хостела» Эли Рот выступает в «2001 маньяке» как продюсер и один из тех, кого едят, но дебютант Том Салливан вдохновлялся все же классикой иного рода. Перед нами вольное переложение ценимого знатоками классического хоррора 1964 года «2000 маньяков» Хершелла Гордона Льюиса, крайне энергичного и напористо снятого фильма, где героев давили валунами или, засунув в бочку, утыканную изнутри гвоздями, спускали с горки.
Разница в том, что работавший в эпоху Твигги, кубриковской «Лолиты» и еще не записавших «Сержанта Пеппера» «Битлз» Хершелл был не то чтобы леденяще серьезен, но никого не планировал веселить.
Кинофил Салливан, конечно, развлекает, но не дает Петросяна: на этой вечеринке весело не только ему. Дополнительный респект следует высказать за присутствие в кадре сыгравшего мэра Роберта Инглунда — одного из самых недооцененных, как неожиданно выясняется, и это держа в уме триумф «Кошмара на улице Вязов», американских актеров. Его запечатлевшее на себе, кажется, все мерзости и пороки сухонькое морщинистое лицо, расплывающееся в невыразимо сладостной улыбке и подмигивающее единственным глазом, куда лучше и страшнее без грима. Обидно, должно быть, малеваться под Фредди, когда своя рожа столь исключительно крива. И тем приятнее выйти на свет.