Цивилизация
Становится понятным этот гламурный маятник: чем страшнее и грязнее картины в конкурсе, тем пышнее перья и кружева дам, поднимающихся по каннской лестнице. Красный атлас в пол, декольте и открытая спина, вся свежесть и желание, барышня идет на драму «Дни славы» о том, как алжирцы и французы в грязи и холоде воевали с нацистами в 1944-м. Это, пожалуй, правильно: где еще, как не в Канне, война, тусклый провинциальный ужас и борьба за права рабочих могут стать модным информационным поводом? Известная байка о том, как в 1968-м местные буржуа в знак поддержки студенческой революции прикалывали к смокингам красные гвоздики бриллиантовыми булавками, откликается и сегодня. Только уже можно ничего не прикалывать, большинство фильмов и сами как красные гвоздики, а бриллиантовые булавки сидят в зале и делают вид, что им очень интересно.
<1>
С этой точки зрения на фильм Софии Копполы «Мария Антуанетта», непонятно с чего участвующий в конкурсной программе Канна, зрители должны были прийти в рубище и сильно вонять по дороге — это был бы единственный способ как-то уравновесить липкую приторность картины. Фильм Копполы стал не только худшим фильмом конкурса, по сравнению с ним даже «Код да Винчи» выглядит серьезной психологической драмой.
Это кино о том, как вела бы себя Кирстен Данст, родись она в нужное время и в нужном месте, своеобразный «Дневник Бриджет Джонс» в интерьерах XVIII века.
Австрийка Мария Антуанетта выходит замуж за французского дофина, муж с ней не спит, она переживает, примеряет разные туфли (говорят, их специально для фильма делал Маноло Бланик), поедает пирожные, потом муж с ней спит, она рожает одного ребенка, второго, потом заводит роман, потом начинается революция, потом королевская семья уезжает из Версаля. Все эти два часа, глядя, как американская простушка Кирстен Данст улыбается, просвечивает грудью сквозь тонкую рубашку, делает лицо «я-совсем-как-ребенок-но-скоро-я-повзрослею», страшно хочется, чтобы ей как можно скорее отрубили голову и перестали издеваться над зрителем. Но Коппола не доставляет публике даже этого удовольствия, казнь в фильме не показана. Когда Мария Антуанетта говорит «вау!», начинает казаться, что фильм еще можно как-то исправить: сделать вид, что все это была шутка, американский взгляд на мировую историю и сейчас героиня достанет мобильник и начнет звонить своему любовнику. Но нет, это было бы слишком пошло, слишком просто. Кирстен Данст до конца фильма будет безмятежно смотреть в камеру, и ни один характер не будет показан в развитии, даже характер туфелек от Маноло Бланика.
На пресс-конференции Коппола заявила, что фильм этот — «история подростка в Версале». И действительно, получился какой-то бесконечный восторженный девочкин блог: сегодня ходили на бал-маскарад; сегодня я постаралась выглядеть еще соблазнительнее; сегодня пошли с подружками слушать музыку, вау.
<2>
Сочувствующие Копполе журналисты пытаются объяснить, что режиссер думала, как и в скучных «Трудностях перевода», показать, как чувствует себя человек, попавший в чужую среду. Они льстят Софии Копполе: она ничего не думала, просто у нее были деньги, съемочная группа и красивое платье для подъема по красной каннской лестнице. Как в чудесном анекдоте про блондинку: «А вы хорошо подумали, прежде чем перекраситься в брюнетку? — А как это?»
Кстати, в очереди на фильм Ричарда Линклейтера «Помутнение» стояла девушка с ноутбуком и читала с экрана сайт «анекдот.ру». Веселье продолжилось на показе этой анимированной экранизации романа Филипа К. Дика: Линклейтер, удивительно похожий на одного из второстепенных персонажей сериала «Не родись красивой», предупредил собравшихся, что Филип К. Дик — очень веселый писатель, так что сейчас все будут смеяться. Все послушались и во время показа периодически хихикали. С Линклейтером на сцену вышли слегка похудевший Киану Ривз и Роберт Дауни-младший. Дауни веселился, называл Киану Ривза национальным достоянием и вообще вел себя не менее бурно, чем его герой в фильме. Прорисованные персонажи «Помутнения» напоминают не «Город грехов», а скорее давний мультик Линклейтера «Пробуждение жизни», становясь то почти совсем живыми актерами, то существами из комиксов с беспорядочно плавающими чертами лица. Идеальная форма для рассказа о субстанциях, диалоге между полушариями мозга, всеобщем контроле. Линклейтер на пресс-конференции сказал: «Когда эта книга вышла в 1977 году, казалось, что это паранойя, теории заговора. Это научная фантастика, но мы огляделись и сказали: наша сегодняшняя жизнь — научная фантастика, мы в ней живем».
Лучше бы режиссер дал в конкурс этот фильм, а не «Нацию фастфуда», было бы не стыдно.
Криминальная красавица с чудовищем-Плюшкиным в «Друге семьи» Паоло Соррентино, до боли идеально выстроенные кадры в Colossal Youth Педро Косты, стареющий козел Депардье в «Певце» Ксавье Джанноли — последние конкурсные фильмы собирают на красную лестницу декольтированных барышень, фриков в смокингах, Круазетт кипит и пенится, на экране жаждут любви, умирают и предают. А поздно ночью по пустой желтой улице бежит девушка в черном струящемся платье и кричит в телефон: «Ты козел! Кретин! Я ненавижу этот фестиваль! Где ты?»