Цивилизация
Четверть второго, среда, 30 ноября 2005 года.
Блондинка с высокими скулами, якобы графиня, покупает у французского ювелира жемчужное ожерелье за два миллиона франков. Она приводит его к мужу, чтобы тот выписал чек. Ювелир предлагает мужу блондинки, знаменитому на весь Париж психиатру, заплатить ему два миллиона двести тысяч франков. Психиатр его ждал: блондинка, которая впервые пришла к нему накануне, предупредила, что приведет трудного пациента.
Это Desire, 1936 год, черно-белая нуар-комедия со счастливым концом. Первые десять минут шла без перевода, потом прибежала запыхавшаяся девочка, стала наверстывать, догнала экранный диалог и даже успела извиниться: «Я не знала, что этот фильм нужно будет переводить». В соседнем кресле симпатичная девушка. Они здесь вообще водятся. Через два кресла слева — молодая пара. Через ряд — мужчина лет сорока, пока не было переводчицы, очень громко смеялся шуткам в фильме. Может быть, он просто громко смеется, а может быть ему важно продемонстрировать, что он знает английский.
Зал полон на две трети – в середине рабочего дня. Публика шастает туда-сюда. В холле оборудован буфет под гордой вывеской «бар»: растворимый кофе, чай, пара коробок пирожных. Дети с младших курсов сидели всю дорогу за одним стаканом на двоих, мальчики предпринимали неловкие рискованные экспедиции в область талии партнерш.
Все это в последний раз.
Все это напоминает обычный Музей кино и разительно отличается. Например, обычно в музее дисциплина не хромает: никто не протискивается между рядами в середине фильма, переводчики начинают с титров. Но сейчас другое дело – марафон. Попробуйте просидеть в зале весь нон-стоп, от «Скромного обаяния буржуазии» до прибытия вахтера с огромной связкой ключей. Все 12 часов. И потом, люди действительно сидят на чемоданах.
Ну, точнее сказать, они на них садятся. До нового года Музей должен собрать фонды и перевезти их в хранилище на Мосфильм — хорошее, свежеотремонтированное помещение, увы, тесное: Музею хватит, но стоит закрыться еще парочке хранилищ киностудий — и место кончится.
Что будет дальше, директор музея Наум Клейман, с которым корреспондент «Парка Культуры» поговорил во время показа «Правил игры» Жака Ренуара, не объяснил.
«Я предлагаю считать этот день началом новой жизни Музея кино».
Нового жилья тем временем нет. Москва ведет туманные переговоры о создании городской синематеки, союзной с федеральным музеем, но не в состоянии предложить внятного помещения. Разговор о том, чтобы выделить музею для показов кинотеатр «Орленок», заводился именно в связи с этим проектом, но ведь это развалины, «город действует по принципу «На тебе боже, что нам негоже»». Клейман надеется на Провиантские склады, из которых наконец-то выезжают военные. Старинные здания на Зубовском бульваре хотят поделить Ольга Свиблова (Московский дом фотографии), Леонид Бажанов (государственный центр современного искусства) и Музей кино, создать эдакий медиамузей двадцатого века.
Всем, включая чиновников, эта идея вроде бы нравится, но преодолеть стену согласия едва ли не трудней, чем переубедить несогласных.
Единственное достижение Музея на бюрократическом фронте – образец заявки, присланной Министерством культуры в Музей кино. Теперь музей может попросить, чтобы его включили в программу развития культуры на 2006 – 2010 годы. Клейман возлагает на эту бумагу большие надежды и категорически отказывается озвучивать подробные планы, проекты, требования и необходимости Музея кино. «Вот будет здание – мы поймем, как его осваивать».
Тем временем нон-стоп продолжался. Ни секунды паузы: мультфильмы Норштейна, жуткий мультфильм эстонских кинематографистов про медвежонка-престидижитатора и зайцев с дрекольем – где только они такую траву брали? «В горах мое сердце». Прекрасная шведская видовая документалка «Зоопарк», со всеми классическими гэгами: люди похожи на обезьян, птицы похожи на людей, а старые сплетницы подлежат занесению в Красную книгу. Бастер Китон почему-то оказался с чешскими титрами, а особой любовью публики пользовалась русская «Нескладуха» — история о том, как солдат спас утонувшую бочку браги, после чего та улетела на небеса на воздушном шаре.
Абсурдная выборка, нелогичное собрание, единственной целью которого было показать и доказать – у нас есть то, что вы любите, то, что вы не любите, и еще столько кино, что вы в жизни столько и не посмотрите.
И тут включили свет.
На семь часов была назначена торжественная часть, которую для конспирации обозвали «Закрытие ретроспективы сказок Ганса Христиана Андерсена». Конспирация не удалась: набился полный музей кино. Это не преувеличение: были заполнены четыре зала, в которых показывали собственно закрытие андерсеновской ретроспективы, тяжеловесные немые социальные трагедии и комедии, а в Мейерхольдовском зале, где выступал Клейман и его гости, люди сидели друг у друга на головах в три слоя.
Звягинцев сказал, что именно в этом зале он понял, как научиться снимать кино.
Андрей Хржановский уподобил одного выдающегося кинематографиста, продавшего 32 процента акций «Киноцентра» и изгнавшего из него Музей кино, Иуде и предостерег президента Путина от его влажных поцелуев.
9 июня 1999 года, 18.40. В Музее кино показывали «Затмение» Антониони. Ален Делон говорит Монике Витти: «Мы перейдем через дорогу, и я тебя поцелую».
Теперь этого не будет. Может быть, когда-нибудь потом…
