Цивилизация
Новый министр образования Андрей Фурсенко объявил недавно о предполагаемых мерах в сфере высшего образования: он заявил о необходимости переаттестации ВУЗов и сокращения их числа, а также высказался в пользу восстановления советской системы «распределения» выпускников. Тезисы Фурсенко выглядели как проявление общей тенденции на усиление государственного регулирования во всех сферах социальной жизни. Однако первый проректор Высшей школы экономики Лев Якобсон считает, что это не так и что принципиальных разногласий у разработчиков либеральной модели реформы высшей школы с министерством нет.
Лев Ильич, министр образования Андрей Фурсенко изложил журналистам некоторые свои взгляды не реформу образования, в частности он сказал, что необходимо сокращать число вузов, но среди механизмов сокращения упоминаются только административные методы, проверки и тому подобное. Нет ли здесь отхода от ориентации на экономические стимулы, в частности ГИФО и так далее?
И в этом конкретном случае, и в других случаях я не ощущаю каких -либо идеологических разногласий с Андреем Александровичем Фурсенко, с Министерством образования и науки. У нас в сфере образования есть достаточно много программ, которые не нужны никому, кроме тех, кто их реализует. Их качество, их направленность, возможности трудоустройства выпускников близки к нулю. Другой вопрос, что с этим делать?
Мне кажется, что в качестве тех объектов, которые можно сокращать, а при наличии должного качества развивать и улучшать, надо рассматривать не столько учреждения, сколько программы. Зачастую в одном вузе какой-то факультет и отделение работает хорошо, а другой — плохо. Нельзя сказать, много вузов у нас или мало, хотя, в общем, их многовато, конечно, но не учереждение, а программа должна быть тем объектом, который требует внимания. Насколько я понимаю, этот подход близок и министерству.
Если это так, то вопрос главным образом не в том, чтобы закрыть какие-то учреждения, а в том, чтобы отбраковывать программы, стимулируя и давая возможность создавать новые программы. Как и в случае с предприятиями, проблема не в том,. много их или мало, проблема в том, какую продукцию они выпускают. Востребована ли она, конкурентоспособна ли?
Отсюда вытекает вывод: проблема закрытия вузов не должна быть самоцелью, хотя без закрытия, наверное, не обойдется.
Другой важный момент состоит в том, что в оценке программ, на самом деле, не обойтись без мнения специалистов, а специалисты склонны проявлять корпоративную солидарность. Добиться того, что профессора из Тамбова и Хабаровска скажут, что программа, например, в Сыктывкаре или Оренбурге плохая, будет нелегко. В этом отношении, я всячески поддерживаю усилия министерства, но всеми силами обращаю внимание на то, с какими трудностями придется столкнуться. Поэтому, на мой взгляд, чрезвычайно важно привлечь представителей работодателей, которые могли бы оценить восстребованность программ, других независимых экспертов. Но при отборе нужно включать экономические методы отбраковки слабых программ. Мы это действительно предлагали, мы считаем, что это правильно.
Нет такого вопроса, только административные методы или только экономические. Мы за сочетание, но в существующих обстоятельствах роль экономических методов, по-моему, учитывая внутрикорпоративную солидарность, должна быть значительной. В частности, механизм государственных именных финансовых обязательств здесь мог бы сыграть свою роль.
Министр образования предлагает вернуться к советской практике распределения студентов. Студент должен либо отработать затраченные государством средства, либо вернуть их, это же может сделать взявшая выпускника на работу компания.
В принципе, распределение — это идея вполне заслуживающая поддержки. Вопрос, как и в предыдущем случае, в ином: в механизмах и в том, какое место эти механизмы будут занимать в общей системе управления образованием. Панацеи тут нет. Я знаю, что и Андрей Александрович Фурсенко тоже не считает, что можно найти единственно верное решение. В самом деле, для того чтобы создать всеобъемлющий механизм распределения, надо располагать очень детальным знанием о перспективных потребностях рынка труда, в том числе в частном секторе. Надо иметь тесно налаженные связи между системой образования и не только бюджетной сферой, где более или менее легко определить потребности, но и частным сектором.
Все это выстраивать мы будем долго, поэтому в послании президента федеральному собранию неслучайно говорилось о применении таких механизмов, по крайней мере на первых порах, к специальностям, где есть дефицит кадров. Я думаю, что по этому пути надо идти. Станет ли механизм распределения всеобъемлющим? Жизнь покажет. В любом случае это будет не через год и не через два. При этом, еще раз скажу, идеологических разногласий здесь никаких нет.
Мне думается, что определенные подвижки, но не достижение идеала, могут произойти при переходе к двухуровневому образованию. Переход пятилетней подготовки узких специалистов к двухступенчатой системе «бакалавр плюс магистр».
И здесь мы с министерством образования и науки занимаем, насколько я знаю, единую позицию.
А не стали мы сильнее ориентироваться на идеал советского образования?
Я не могу сказать, что мы когда-либо ориентировались на американскую модель. Говоря о решениях надо помнить в какой ситуации мы находимся, применительно к какой ситуации ищем решение. Сегодняшнее высшее образование в целом — это деградировавшее советское высшее образование. Конечно, есть немало исключений, но в системе они составляют 5–10%. Есть и фундаментальные недеградировавшие программы. Есть и программы, в чем-то похожие на западные.
Применительно к такой ситуации яростный спор, что лучше, — как в МГУ в советское время или как в Гарварде? — просто не имеет смысла. Вероятно, в такой большой стране, как наша, должны быть разные варианты, а пока надо переходить от ситуации неудовлетворительной к ситуации удовлетворительной. Ничего нет плохого, если будут программы, в чем-то похожие на лучшие программы советских вузов, и будут программы, в чем-то похожие на лучшие программы американских вузов. Как это сделать? Ответить на этот вопрос гораздо сложнее. Мы считаем, что значительную роль могут играть экономические механизмы, программы развития вузов, специальные программы поддержки научных исследований в вузах, те же ГИФО, кредит, поддерживаемый государством.
~ Надо менять механизмы финансирования. От содержания учреждений переходить к многоканальному финансированию ориентированному на результат. Причем это не один какой-то результат. Одно дело — поддержка текущего спроса на образование с помощью ГИФО, другое дело — целевая поддержка фундаментальных исследований, третье — развитие материально-технической базы вузов на основе программ развития явно не одногодичных. В Высшей школе экономики мы пытаемся выстраивать такую систему инструментов.
Среди тезисов минстра Фурсенко не было ни одного, похожего на то, о чем вы говорите.
Я не читал выступление Андрея Александровича и не хочу его критиковать. Я знаю, что эти сюжеты в поле зрения министра и министерства. Ну а как расставляют приоритеты в том или ином выступлении — это вопрос не ко мне. Но у меня нет ощущения, что министерство смотрит на ситуацию принципиально иначе, чем мы. Ощущения идеологического противостояния у меня нет.
Беседовал Евгений Натаров
