Окно в Вязьму

Сочувствуя многодетной матери из Вязьмы, арестованной по обвинению в государственной измене за тайны, подслушанные в маршрутке, столичные обыватели в ужасе узнавали подробности ее обыденной жизни. Семеро детей, двое серьезно больных, мать троих старших ушла из семьи, муж не работает…

Журналисты съездили в Вязьму, опубликовали фотографии квартиры, где люди живут на пределе бедности:

мебели нет, одни кровати, на ужин дети получают по куску хлеба с мясом, подъезд загажен, вид из окна тосклив и безнадежен.

Условия жизни Светланы вызвали шок, даже осуждающие женщину сочли ее семейную ситуацию едва ли не признаком психического расстройства, и я своими глазами читала пост в ЖЖ, в котором профессиональный юрист требовала немедленно забрать детей в опеку.

Но и сочувствующим женщине жизнь ее семьи показалась чем-то из ряда вон выходящим: теперь волонтеры собирают деньги на помощь ее детям. Очень хочется верить, что у Светы из Вязьмы жизнь станет лучше: и обвинение снимут, и деньгами помогут, и врачей детям найдут. Но удивительно другое: внезапная экскурсия в провинциальные дебри на столичных граждан производит шоковое впечатление.

Я вспомнила историю совсем другой Светы, «нашистки» из Иванова, давно забытой, но в свое время многих возбудившей сообщением, что она стала «более лучше одеваться». Тогда столичные журналисты тоже поехали в Иваново, а оттуда еще дальше, на родину Светы, в Приволжск, и там, увидев провинциальную и не очень мытую Россию, ужаснулись и заработку матери в семь с половиной тысяч рублей, и тараканам в общежитии, и раздолбанным дорогам.

Или несчастный случай со старушкой из Кронштадта, несправедливо обвиненной в краже сливочного масла. Пока все возмущались жестокостью полиции, выяснилось, что в основном зверствовали охранники и сотрудники магазина.

А у этих охранников оклад — ровно как пенсия у старушки. И его наполовину сокращают, если есть выносы, то есть кражи.

А на кассах кассирши сидят в памперсах по 14 часов. И — да, звереют. Но опять — журналисты про эти жуткие условия эксплуатации в сетевых магазинах узнают случайно. Кстати, именно таким охранником мог работать муж Светы из Вязьмы, когда еще работал.

А главное — что в этой поражающей добрые сердца столичных граждан жизни нет ничего исключительного, она привычна для большинства жителей нашей страны. Тех, кто ездит на еще не отмененных электричках, а чаще на автобусах — на вахту в большие города, работать охранниками или рабочими заводов, для кого семь тысяч рублей в месяц — обычная зарплата, а отварное мясо из супа — прекрасная здоровая пища.

Большинство из этих людей никогда не читали наших газет и журналов, они даже не знают, что мы — обитатели фейсбуков и посетители театров и клубных кафе — существуем. Им никто не рассказывал, что в Москве кроме Путина и Пугачевой живут еще десятки тысяч странных людей, которые не смотрят телевизор, пьют свежевыжатый сок, покупают детям книжки на «Нон-фикшн», спасают собак и кошек, ездят волонтерами в дома престарелых, имеют абонементы в фитнес, смотрят артхаусное кино и даже выходят на прогулки по бульварам в знак протеста.

Мы не встречаемся — одни и другие.

У нас один язык, одна валюта, одно государство, один президент, но мы не знакомы.

Рядовая жизнь простого парня из провинции не становится предметом внимания, разве что в новом русском кино, которое никто не смотрит, потому что чернуха, мат и скучно. Вот он, герой наших будней, едет по темным, без единого огня, просторам родины под звуки шансона (а ничего другого и не ловит настроенное на ФМ вещание в кабине водителя).

Вот выходит на разбитую площадь автовокзала, где дремлет в окошке павильона «У Арсена» провинциальная барышня с кудрями цвета баклажана.

Вот входит в свою двушку в пятиэтажке с клеенчатым баулом, где живут мать, сестра и бабушка, садится на диван в трениках, пьет пиво «Арсенальное» с сухариками «Три корочки» под футбол и знать не знает, что его жизнь столичные хипстеры собираются менять с помощью устройства велосипедных дорожек.

Впрочем, ему вовсе не обязательно жить в Приволжске, Заволжске или Пучеже. Можно и в Новокосине, Подлипках, Подольске или Гольянове ничего не знать ни о правах, ни об обязанностях гражданина, а думать в лучшем случае о том, как выучить сына на милиционера, а дочь устроить в бухгалтерию местной администрации.

У нас разный образ жизни, разные вкусы, разные идеалы. Мы хотим свободы, разнообразия, достоинства, мы хотим выбирать еду, развлечения, политических лидеров, стиль одежды, какую музыку слушать.

Окраины полны людьми, которые об этом всем вообще не задумываются. У них свои ценности, неврозы, тревоги.

Их много больше, чем нас. Мы их немного опасаемся, сторонимся, предпочитаем не замечать или не учитывать.

Они привыкли решать свои проблемы силой, они легко переносят общие вагоны, раз там дешевле, и плохие запахи. Их эстетическое чувство не страдает от уродства городской застройки. Их вполне устраивают российская эстрада, варено-копченая колбаса, куры гриль и шаурма, а также простое объяснение про то, что Америка завидует нашим нефтяным богатствам и прочим скрепам.

Они ходят в храм — если ходят — не для того, что уподобиться Христу в любви к ближнему, а чтобы батюшка велел вести себя прилично, не напиваться до скотского состояния, просят у Николая-угодника не смирения духа, а чтобы муж не бил, да сын не кололся, да дочь замуж вышла.

Этот мир бывает лучше или хуже, зажиточней или бедней, но он чужд большинству тех, кто сегодня задумывается о справедливости или законности.

Светлана Давыдова, кстати, была членом КПРФ, а муж ее до сих пор член «Справедливой России», но подписанные десятками тысяч фейсбучных читателей петиции возила в администрацию президента непартийная мать маленькой девочки, доброволец и просто хороший человек. Про реакцию партийных товарищей отца семерых детей из московского отделения никто ничего не слышал.

Для большинства жителей страны и нет никаких партий, никакой политической программы, при этом они все же нуждаются в помощи, их нужно бы нормально лечить, детей учить, защищать от насилия. Но они сами решают свои проблемы, иногда весьма экзотическим образом: Света из Вязьмы — еще самый гуманный вариант, она просто неравнодушный человек, куда более опасны оказываются бывшие охранники, такие как те, кто сейчас строит счастливое будущее в Донбассе.

Вспомните прекрасные книжки нашего детства, из которых мы узнавали, как прекрасно жили в России до революции некоторые милые, образованные люди.

Устраивали рождественские елки, пекли куличи на Пасху, ставили пьесы в летних театрах, пили чай и беседовали, говорили о революции, о свободе, о человеческом достоинстве. Дети носили матросские костюмчики, девочки играли кукольной посудой, мальчики рисовали карту Швамбрании.

А рядом была другая жизнь, и о ней они узнавали из «Детства» писателя Максима Горького: как жестоко дрались мастеровые, как пили, как били жен, как не жалели ближних, как мутно и беспросветно было их настоящее и будущее. А потом они встретились и познакомились — в окопах, на фронтах, в лагерях, в лучшем случае на коммунальных кухнях.

Мы живем в одной стране, но мы не одна нация, у нас по-прежнему очень мало общего, и одной благотворительностью тут точно не обойдешься.