Всегда быть в маске

Вышла в магазин – как хорошо, что у нас магазины далеко, можно хоть немного прогуляться – а навстречу идут прохожие, тоже все с сумками и в масках. Друг от друга шарахаемся, некоторые даже еще и отворачиваются, кое-кто переходит на проезжую часть, чтобы расстояние было два-три метра.

Собственная дочь, с которой мы живем отдельно, но по делу должны были встретиться, старательно держалась от меня поодаль и передала мне паспорт вытянутой рукой в перчатке. Лицо ее было закрыто почти полностью, улыбнуться друг другу теперь можем только с экрана компьютера.

Хорошо еще, что пока прохладно, а вот наступит летняя жара, и тогда перчатки, маски, закрытые костюмы станут невыносимы. Паранджу пора покупать, или буркини, чтобы не подвергать опасности плечи, щеки, колени…

А ведь еще недавно люди в шортах радостно обнимались при встречах, целовались, жали руки… Не то теперь. Причем впереди как раз представители наиболее образованного класса, состоятельные, привилегированные горожане. Настоящая хипстерская мода ныне — противогаз и скафандр.

В Италии обсуждают, что делать со школами. Ладно, этот год потерян, но кто знает, как с этим ковидом осенью дело обернется. Поэтому на всякий случай разрабатываются модели новых школьных классов, с сокращенным количеством учеников и увеличенным расстоянием между партами. В самолетах рекомендуют продавать только четные билеты – чтобы расстояние между пассажирами было больше.

Да что самолеты – на пляжах зонты будут ставить по нормативам.

То есть, явно предполагается, что в ближайшее время человек человеку будет опасен.

Культура социального дистанцирования до сих пор была направлена на сближение. Автор «шкалы Богардуса», американский социолог Эмари Богардус, написавший книгу «Социальная дистанция в городе», вводя этот термин «социальная дистанция», имел в виду вовсе не физическое воздержание от контактов. Он всего лишь предлагал измерить степень взаимоприемлемости той или иной социальной или этнической группы или индивидуумов в социальном пространстве, то есть, в пространстве воображаемом. Пространстве чувств и отношений.

«Чем сильнее выражены позитивные чувства людей по отношению друг к другу, тем меньше между ними социальная дистанция, тем плотнее их взаимодействие», — считали социологи, предполагая, естественно, что социальная приязнь выражается в терпимости, симпатии и уважении, а неприязнь – в максимальном дистанцировании и отказе от общения.

Значит ли это, что вынуждено оказываясь от стремления уменьшить расстояние между людьми, мы грубо наступаем на гуманистические идеалы и причиняем вред самому принципу взаимодействия?

А почему именно в России необходимость соблюдать определенное расстояние между людьми в местах массового скопления – очередь, транспорт, — неожиданно получила такое «научное» наименование? Почему требуют именно социальной дистанции?

Вот цитата из недавнего сообщения СМИ: «Необходимость социального дистанцирования сейчас одна из самых важных и обсуждаемых тем. Его можно назвать чуть ли не самой эффективной из общедоступных мер борьбы с коронавирусом, а гарвардские ученые только что пришли к выводу, что нам придется соблюдать правила социального дистанцирования как минимум до 2022 года».

Вообще-то, принципы «социального дистанцирования» мы соблюдали всегда — то есть, всегда люди выстраивали свои отношения с обществом с учетом различий между социальными группами, и каждый человек выбирал себе тех, с кем хотел быть ближе, и тех, от кого держался подальше. Другое дело — реальная физическая дистанция. Именно увеличение физического расстояния между индивидуумами всегда было признаком прогресса.

В бедных крестьянских избах у членов семьи часто не было даже собственного спального места – спали вповалку, кто где приткнется. В бараках и казармах… Хотя да что там в казармах, в провинциальных гостиницах до сих пор часто нет индивидуального освещения, которое, по словам специалистов, создает ощущение обособленности. Количество лампочек на одного человека являлось для развитых обществ признаком уровня развития. Норма жилого пространства на одного человека в бедных странах куда меньше, чем в богатых. Бедные люди ездят в метро и автобусах, тесно прижавшись друг к другу, в то время как богатые предпочитают индивидуальные автомобили.

Когда-то даже очень богатые люди были лишены приватности.

Мы с ужасом читали про то, как короли вынуждены были даже справлять естественную нужду при десятках приближенных, чтобы их важные отправления были проконтролированы заинтересованными лицами.

И в спальнях невозможно было уединиться — так густо там было от чтецов, шутов, слуг, монахов, нахлебников и прочих зависимых членов придворного комьюнити. Их так и называли, между прочим, – «приближенные».

Постепенно люди достигли большей возможности для изоляции, завели себе отельные постели, потом спальни, потом кухни, туалеты, ванные. Отдельная квартира перестала казаться недостижимой мечтой.

Если верно утверждение, что любое потрясение – а пандемия и тотальная самоизоляция, это конечно, огромное потрясение – ничего не меняет, но ускоряет и интенсифицирует уже существующие процессы, то можно предположить, что в будущем нас ждет скорее усиление дистанцирования.

Еще один пример. Те, кто постарше, вспомните свое детство золотое. Когда не было памперсов, а малыши прудили в штанишки, почти всегда мокрые. Когда дети – вы себе это представляете? — целыми днями бегали по улицам босиком, грызли зеленые яблоки с деревьев, и как не в себя жевали битум и другие несъедобные вещи. А картошку пекли на костре и тут же ее ели – грязными руками! А жвачку жевали всем двором по очереди! А клещей как будто и не было, зато были теплые лужи и колючая трава, скользкие лягушки и пойманные руками бабочки – как они щекотали ладони, помните?

Всего этого нашим внукам уже не почувствовать, мир стал опасным, и его лучше не пробовать на цвет и вкус. Пусть играют в доме, или на специальной площадке.

А теперь еще и вирусы. Они притаились везде – на поверхностях предметов они живут неделями, в воздухе висят часами, ветер разносит капли. Поэтому не надо потеть, заниматься спортом на улице. Не надо дышать незащищенным ртом. Сейчас, безусловно, но и потом тоже – на всякий случай.

Встреча в реальном пространстве скоро станет свидетельством невероятного доверия.

Люди будут обниматься друг с другом только после нескольких отрицательных тестов на антитела, а лучше – после месячного карантина.

Наконец-то семейные ценности станут истинными – измены и легкомысленные интрижки на стороне прекратятся. То, что не удалось СПИДу, доделает COVID: секс опасен и потому им лучше вообще не заниматься с другими.

Возможно, термин «социальное дистанцирование» вовсе не столь случайно в русском языке заменило простую физическую дистанцию. Возможно, наше доверие к миру будет навсегда сокрушено желанием сохранить безопасность.

Эпидемии в истории человечества уже были, но вот такой массовой готовности к дистанцированию пока не было. И не исключено, что мир после короновируса мы не узнаем – за очками и масками.