Цивилизация
Как-то вдруг, не пойми от чего, в воздухе возник призрак Чернобыля. Взрыв, случившийся в 1986 году (30-летнюю годовщину не широко отметили в 2016 году) , сегодня оказался темой для нескольких современных фильмов, сериалов, книг-исследований. И хотя 20 мая выйдет только третья из пяти серий нового американского (производства HBO) мини-сериала с одноименным названием, уже понятно, что случилось довольно значимое событие. Зрители в чатах обсуждают удивительную, как им кажется, правдивость интонации, почти документальную точность деталей и полное отсутствие привычной уже в изображении советской жизни «клюквы» — разве что на касках пожарных почему-то красные звезды (видимо, чтобы дать понять молодому зрителю, что действие происходит в Советском Союзе, а не в нынешней России).
В России тоже снимают о Чернобыле – еще 2014 году появился сериал «Чернобыль. Зона отчуждения», в 2017 году вышел и второй сезон, этой осенью обещают вместо третьего — заключительный кинофильм. Но его жанр был приключенческим и фантастическим: в Припять по воле случая отправлялись современные подростки и попадали в параллельную реальность.
Сейчас известный продюсер Александр Роднянский занимается проектом большого фильма «Опасная вода» (режиссер и исполнитель главной роли Данила Козловский). В своем блоге Роднянский написал, что сам, как режиссер-документалист, уже на пятый день после катастрофы оказался возле реактора, поэтому для него Чернобыль стал личным переживанием, но фильм он хочет снять не о своих чувствах, а о героическом поведении людей, спасших мир от еще большей катастрофы. Сюжет — 15 мая 1986 года трое сотрудников спустились в затопленные помещения под станцией, чтобы спустить воду из цистерн, угрожавших новым взрывом огромной мощности. Они понимали, что заплатят здоровьем и жизнью, но рискуя собой, все же выполнили эту опасную работу.
Поиски героев, способных воодушевить молодое поколение россиян своим примером — главная задача нового российского массового искусства, авторы сценариев и продюсеры прямо-таки одержимы созданием образов сильных людей, готовых принять на себя огонь. Космонавты, моряки, спортсмены, военные — вот лучшие персонажи для нынешнего отечественного блокбастера.
На этом фоне очень интересно выглядит подход к теме Чернобыля авторов американского сериала. На родине их уже упрекали в упрощении, превращении событий, связанных со взрывом реактора, в материал для фильма-катастрофы, триллера. Автору заметки в «Нью-Йорк таймс» кажется, что в сериале история искажается ради простого объяснения и прямолинейных мотивировок.
Но с нашей, российской стороны, кажется, – насколько можно судить по двум показанным сериям, — что темой сериала стало не столько воспроизведение катастрофы Чернобыля, сколько изучение феномена советского человека.
Авторы — сценарист Крейг Мазин и режиссер Юхан Рэнк, оба давно работающие в кино, но до сих пор скорее на вторых ролях, — выбрали довольно необычный ракурс. Они не стали привычно клеймить высшее советское руководство, разоблачать ложь и скрытность партийных товарищей, вместо этого они с интересом и вниманием попытались рассмотреть механизм происходящего. Причем, не столько с технологической, сколько с гуманитарной позиции. Что на самом деле случилось с реактором, до сих пор интригует. Но как ни старались ученые, полностью раскрыть причины аварии до сих пор не удалось. Дело ли в торопливости и небрежности проектировщиков, в гонке за удешевлением строительства или в не компетентном поведении проводящих эксперимент работников смены на АЭС, или виноваты какие-то иные обстоятельства, не вполне ясно.
До сих пор во всем мире изучают опыт чернобыльской аварии, порой возникают довольно фантастические версии: но для авторов фильма не это самое важное. Они исследуют тот тип отношений в обществе, где стал возможен не только взрыв и последующие за ним растерянность, ошибки, преступления, но и героическое самопожертвование, радикальная и отважная борьба со стихией.
В сущности, они, как кажется, приходят к выводу, что эти, безусловно, архаические типажи и легендарные люди составляют органическую часть той страшной стихии, тектонической силы, которая была явлена в чернобыльской трагедии.
Во второй серии есть сцена, где два главных героя — оба реальные персонажи: партийный начальник Борис Щербина и заместитель директора Курчатовского института Валерий Легасов, — обращаются к работникам станции с просьбой о самопожертвовании. Требуется совершить тот самый подвиг, о котором будет рассказано в фильме Данилы Козловского: в ситуации сильнейшего излучения добраться до сливных кранов и открыть их вручную. Ученый не знает, как вести себя, он смущенно лепечет о повышении окладов, вызывая саркастический смех у аудитории. Зато партийный вождь в своей стихии, он привычно воспроизводит знакомые каждому советскому человеку с детства слова о героизме и о необходимости спасти человечество — и добровольцы тут же находятся. Советское общество состоит не из обычных людей, а из экстремалов и приспособленцев, именно поэтому оно и не смогло существовать эффективно, вот к этому выводу и приводит фильм.
Да, руководство станции и прежде всего инженер Дятлов виноваты в том, что слишком долго скрывали происходящее, докладывая наверх очевидную ложь, скрывали из трусости, из привычки не поднимать панику, не раскачивать лодку, не беспокоить начальство неприятными фактами. Страх перед начальством оказывается выше, чем здравый смысл или чувство ответственности. Невозможно признать себя слабым или не справившимся – ведь тогда вылетишь из стройной вертикали власти. Да, желание развести беду руками, не говорить о реальности и не видеть ее – общая родовая черта многих ответственных работников, за что и расплачиваются люди, стоящие ниже по служебной лестнице, те, кого не обучают, не информируют, не предупреждают. И вот они только что катали коляски с детьми по дорожкам Припяти под радиоактивными хлопьями, а теперь их в мобилизационном порядке, без вещей и объяснений, сажают в автобусы и везут подальше от дома, от любимых собак и кошек, от семейных альбомов, от привычной жизни.
Генсек Горбачев и окружающие его члены Политбюро не выглядят ни карикатурами, ни чудовищами, ни даже самодовольными партийными бонзами, они нормальные люди, вполне способные к принятию решений, если им расскажут все ясно и просто. Вот только мир они видят искаженным, и мнение западных СМИ кажется им важнее жизни не только сограждан, но и даже своей собственной.
Сериал начинается с непонятного — некий человек диктует на магнитофон свои соображения по поводу случившегося в Чернобыле, потом заворачивает кассеты – их много – в бумагу, а затем с помойным ведром выходит во двор, где дежурит машина с наблюдателем, и пытается незаметно спрятать сверток в тайник. Затем возвращается и вешается, не забыв насыпать коту трехдневную порцию еды.
Потом становится ясно, что человек – тот самый академик Легасов, который не проектировал станцию, он даже физиком-то не был, за безопасность Чернобыльской АЭС уверенно отвечал его начальник, директор Курчатовского института Александров. Но именно Легасов, то ли по воле случая, то ли по природной склонности принял на себя ответственность, остался возле станции, участвовал во всех совещаниях и расследованиях, схватил смертельную дозу радиации, сильно болел, но так и не смирился с происходящим вокруг аварии. Легасов, которого в сериале играет Джаред Харрис, – скорее герой американской традиции, поскольку показан как человек рефлексирующий, сомневающийся, принимающий ошибочные решения, но, наконец находящий в себе силы поступить правильно и сказать правду. Не случайно в американской прессе его сравнивали с адвокатом Аттикусом Финчем, героем фильма 1962 года «Убить пересмешника», который, выступая в суде с защитой чернокожего, идет наперекор общественному мнению своего города. В настоящие советские герои ученый Валерий Легасов не годится – он негероически повесился, устав от борьбы с обществом и болезнью.
Удивляющий создателей сериала советский архаический, античный героизм – оборотная сторона пофигизма по отношению ко всему, что не ведет напрямую к спасению мира в единоразовом напряжении.
Сколько бы не спорили о причинах аварии, ясно, что блок стремились сдать к запланированному сроку, а бюджеты были ограничены, рабочие небрежны, графики срывались, материалы приходили бракованные. Решение сдать четвертый блок в любом виде, с недоделками, в надежде, что потом, после, дотянем как-нибудь – как раз та самая особенность советского метода, об которую споткнулась реальность СССР перед тем, как рухнуть. Но это пренебрежение к правилам и есть часть способности к подвигу – и создателей сериала она по-своему восхищает.
Заместитель председателя Совета министров Борис Щербина (эту роль исполнил Стеллан Скаргард, добавивший партийному боссу с Донбасса скандинавской элегантности), выглядит в сериале вполне обаятельно: он, как и все, поначалу не хочет признавать очевидного, но когда под напором доказательств понимает, что произошло, проявляет реальное мужество и остается в Припяти под радиацией. Это личное мужество не может не вызывать уважения, но в то же время невозможно не увидеть, насколько система оказывается несостоятельной в столкновении с новым и неизвестным. Советская управленческая модель разоблачает сама себя: у руководителей нет достаточной компетентности, чтобы разобраться в обстановке, а те, кто им докладывает, предпочитают скрывать правду, ибо боятся ответственности. И те и другие не доверяют обычным людям, подозревая их в том, что паника окажется более гибельной, чем радиация.
Интересно, что такой спокойно-рассудительный подход к истории катастрофы у российского зрителя уже вызвал больше доверия, чем любые нарочитые концепции. И хотя сериал никак не претендовал на честь стать для нас источником знания о Чернобыле, предлагая только увлекательную и волнующую киноверсию одной из мировых катастроф, послуживших предостережением и уроком для следующих поколений атомщиков, можно сказать, что его образ советского времени и его противоречий уже вызвал доверие именно в России.
