«Они не понимают, что люди — живые»

Друзья и читатели прощаются в это воскресенье с Даниилом Дондуреем, его смерть стала горем для очень многих, кто был с ним знаком. Но еще большей бедой она является для тех, кто о нем даже не знает или слышал что-то приблизительное: мол, да, кинокритик, журнал о кино издает. Потому что вот за них теперь, кажется, заступиться некому — за тех, кто ленив и не любопытен, кто смотрит сериалы и не отличает искусство от реальности, кто составляет основной трудовой ресурс нашей страны, человеческую руду, год от года все менее обогащенную культурой.

Даниил Борисович Дондурей, Даня, как звали его почти все, даже полузнакомые, был тем самым чеховским «человеком с молоточком», который неустанно и настойчиво пытался объяснить согражданам одну простую, в сущности, мысль, которую он повторял снова и снова, снабжая разными примерами, в надежде, что его услышат и поймут. Ведь не самоубийцы же все.

Даня с цифрами в руках доказывал, что превращение России в страну третьего мира идет не от того, что ее боятся,

и не от того, что завистливые богатые соседи переманивают сателлитов и союзников, а потому, что люди во власти не понимают, что отсутствие образования и гуманитарной культуры быстро приводит страну к отставанию во всех сферах мировой экономики. Как Дон Кихот, Даня бросался в каждый бой, который был ему доступен, не пренебрегая ни малейшей возможностью донести это убеждение до тех, кто у власти, кто рядом с теми, кто у власти, всему обществу.

Если честно, то я пыталась его переубедить (смешно, конечно, но Даня был таким демократичным и открытым, что реально готов был слушать других, даже тех, кто был ему не ровня). Говорила ему: Даня, поймите, тем, кто стоит у власти, этого просто не нужно, зачем развивать сложные структуры, ведущие к повышению интеллектуальной силы общества, это чревато и опасно для тех, кто торгует сырьем и получает от этого колоссальную выгоду. Даня, убеждала его я (конечно, не только я, уверена, таких были сотни рядом), вы что, всерьез считаете, что люди, которые сейчас зарабатывают большие деньги на этой системе, могут под влиянием ваших рациональных доводов отказаться от своей выгоды и начать думать об общественном благе? Воля ваша, но это слишком наивно.

Однако для Дани, для Даниила Дондурея, социолога, медиатеоретика, главного редактора журнала «Искусство кино», картина мира была совсем иной. На протяжении полутора десятков лет, с тех пор как он стал заниматься вопросами медийного пространства и массовой культуры, он искренне и с немалой своей энергией занимался просвещением. Везде, где только мог, он выступал, рассказывал, объяснял, предупреждал.

Сначала его слушали довольно охотно — он же очень ярко, красиво, убедительно говорил, и слушать его было одно удовольствие. Дондурей выступает, слушатели смеются, восхищаются его речью и даже повторяют запомнившиеся доводы. Его приглашали в высокие сферы, в важные кабинеты, где происходили серьезные обсуждения, где решали идеологические проблемы. Даня серьезно относился к этим докладам: собирал сведения, статистику, цифры, данные, искал то, что не лежит в открытом доступе, что, в общем, мало кому, кроме него, было интересно.

Даня изучал реальность, а его собеседники в большинстве довольствовались концепциями.

Главной сферой его интересов с начала 2000 годов стало телевидение. Конечно, телевидение у нас получило такую огромную власть над населением, говорил он, но эту власть оно использует совсем не в интересах общества, поскольку телевизионные каналы получили невероятный бонус: в обмен на политическую лояльность в их распоряжении оказалось все рекламное время. И не будь дураками, руководители каналов быстро поняли, что большие деньги оправдывают любой каприз правящих кругов. С тех пор руководство каналов интересовалось только рейтингами и качеством картинки, попустительствуя любым тактикам, которые приводят к росту популярности. Никаких просветительских, образовательных, гуманных, социальных задач больше не надо. Его величество рейтинг обогащает причастных достаточно, чтобы руководящие товарищи могли спускать им любые указания — от таких доходов не отказываются.

Собственно, Даня как раз и пытался доказать остальным — от такой системы выигрывают только прямые участники, а все остальные, в том числе те, кто с радостью сидит у телевизора по четыре с лишним часа в день (нигде в мире столько часов не проводят у телеэкрана, удивлялся он), проигрывают. Отстают в производительности труда, перестают ставить сложные технические задачи, проигрывают в конкуренции всем подряд.

Страна становится совсем отсталой потому, что ее жители тупеют, глядя на примитивные развлечения.

Их сознание не модернизируют, их не готовят к вызовам современной жизни, не приучают к выгодам труда и инициативы, ответственности и самостоятельности. И это все было им сформулировано еще до того момента, когда телевидение от развлечения перешло к активной пропаганде.

Даня видел, что массовое искусство, сериалы прежде всего, в обилии производящиеся в нашей стране, транслируют архаическое, косное, замшелое представление о мире, что все это опасно еще и потому, что на наших глазах выстраивается мощная система влияния, которую будет почти невозможно демонтировать.

Я почти не знаю других мыслителей в нашем культурном пространстве, которые так искренне и почти наивно отстаивали сложное искусство, его важность для современного человека. Многие тонкие, умные, сильные люди смирились со своим положением в сужающемся гетто для избранных, в оазисе снобистски закрытых зон.

Даня стремился быть понятым, поэтому был понятным.

Он апеллировал ко всем, его простодушный и немного детский энтузиазм вызывал симпатию. Он ходил с большим портфелем, полным номеров журнала «Искусство кино», и раздавал экземпляры тем, кто, как он считал, должен был немедленно ознакомиться с очередным материалом про фестиваль, про кино, про сериалы, про культурную политику. Даня верил в просвещение, в то, что сформулированная и высказанная мысль не может не заразить других. Ему было важно делиться, получать отклик, слушать отзывы, он радостно отзывался на каждую порцию диалога.

Как и какими усилиями ему удавалось держать журнал на плаву, знают только самые близкие. После того как в 2009 году Дондурей выступил против позиции Никиты Михалкова на съезде Союза кинематографистов, редакцию журнала спешно лишили помещения (хотя оно было построено СК РФ в 1963 году специально для журнала), а потом и финансовой поддержки.

Я помню это ужасное состояние Дани – предполагаю, что если для появления болезни нужен сильный стресс, то тогда и был запущен смертельный механизм. С одной стороны, ему было противно, стыдно за тех людей, которых он знал много лет, с другой стороны, нужно было искать помощь, просить, собирать по кускам, одалживать. И он все смог, журнал «Искусство кино» выжил, он развивался, он осмыслял и фиксировал происходящее в кинопроцессе, более того, он расширил сферу своего интереса до общекультурных, философских тем.

Сам Даня с 2014 года был неофициально признан лицом не слишком желательным.

Он больше не входил ни в Коллегию при Минкульте, ни в Совет по культуре и искусству при президенте РФ. Конечно, его научный вес, ум, его обаяние, его деятельная участливость не могли не быть нужны. До последнего дня он оставался в президентском Совете по развитию гражданского общества и правам человека. В этом году вошел в состав координационного комитета конкурса президентских грантов. Но все это скорее частные инициативы тех, кто понимал его человеческую и профессиональную ценность, работоспособность, дружелюбие.

«В России не принято ценить живых людей, — говорил Даниил Дондурей полтора года назад в беседе с Виталием Манским в рамках проекта «Открытая библиотека». — Экономисты морочат нам голову живым капиталом… Ну, вот, какой-нибудь Кудрин. Как они воспринимают человеческий капитал? Так, нужно сделать реформу здравоохранения, образования, пенсионной системы, кредитов и так далее. Они не понимают, что люди — живые! Они могут вдохновляться, хотеть что-то делать, могут мечтать, а могут быть в депрессии, могут воровать и так далее. Никто это не изучает, не обсуждает, сериалы про это не снимаются. А живые люди — это невероятно важная проблема! Что с ними происходит, о чем они мечтают, чего они боятся, почему они готовы сегодня жить не своей жизнью, а международной? Мы же должны понимать, что дело совсем не в нефти и газе, а в культурных моделях, которые проводятся. Пока мы это не поймем, мы будем ехать в Пхеньян. Судя по всему, российские элиты не тянут, они не способны…»

Увы, мы, даже потеряв, не начинаем ценить человека. Даня Дондурей умер 10 мая 2017 года, не дожив до семидесяти лет несколько дней. Если мы, оставшиеся в России живые люди, сможем сохранить хотя бы «Искусство кино», которое он возглавлял 25 лет, то у нас останется надежда, в которую Даня так долго верил и которую к концу своей жизни уже почти потерял.