Цивилизация
Особенность переживаемого нами момента в том, что возвращение страны к архаике идет уверенно и быстро, а на язык общепонятных лозунгов это попятное движение еще никто не перевел.
Рассуждения о «традиционных ценностях», «скрепах» и обо всех прочих частностях – милые пустячки по сравнению с фундаментальным тезисом, который никто почему-то не спешит торжественно провозгласить с властных вершин, –
что сама идея прогресса ошибочна и порочна и что держава от нее отрекается раз и навсегда.
Только желанием нашей интеллигенции услышать это наконец хоть от кого-нибудь из вышестоящих объясняется тот непомерный шум, который вызвали похвалы крепостному праву, прозвучавшие на днях из уст Валерия Зорькина.
На самом-то деле очередная статья главного стража нашей Конституции по стандартам его публицистики вполне себе умеренна. Он даже не против «форсированной модернизации», особенно в большевистском ее понимании.
Что же до крестьянской реформы Александра Освободителя, то взыскательный судья хоть и аттестует ее как наиболее провальную, но осуждает не столько конкретный факт освобождения крепостных, сколько вообще любые попытки «одним прыжком преодолеть разрыв между законом и массовыми представлениями о благе и справедливости… чреватые в итоге социальным хаосом, который, как правило, приходится гасить контрреформами и репрессиями…»
Иными словами, старейшина нашего истеблишмента даже и сегодня все-таки удерживается на стороне прогресса, пусть и приспособленного к потребностям народа, как он их понимает, и поэтому уравновешенного репрессиями и контрреформами.
Но действительность не так оптимистична, как председатель КС.
Принцип общественной модернизации, который, видоизменяясь, оставался если и не руководством к действию, так хотя бы лозунгом всех российских постсоветских режимов, на глазах теряет всякий смысл.
Ведь модернизацией обычно называют экономический рост, опирающийся на рыночные силы, равенство возможностей, укрепление прав и свобод, рост знаний и умений, открытость миру и все прочее, что увязывают с представлениями о прогрессе и уходе от архаики и косности.
Что из всего этого у нас сейчас есть? Вошедшее в моду слово «демодернизация» куда лучше подходит к сегодняшней российской жизни.
Начнем с прогресса в экономике. Точнее, с его отсутствия. Считается, что хозяйственная стагнация началась лишь пару лет назад. Но в действительности она длится уже шесть лет. Объем российского ВВП во втором квартале 2014-го (с исключением сезонных и календарных факторов) всего на 5% выше, чем был во втором (и последнем докризисном) квартале 2008-го. Это не рост. Тем более на фоне успехов, достигнутых в эти же годы мировым хозяйством и особенно экономиками стран ускоренного развития.
Сколько-то времени это можно было игнорировать, жаловаться на кризис 2009-го, заранее кричать о будущих подвигах, но чем дольше тянутся застойные годы, тем чаще пропаганда развивает мысль, что хозяйственный подъем – фетиш и держава может быть страшна врагам и без него.
Идея глубоко архаичная. Но как без нее обойтись, если такой долгой стагнации Россия не видела со времен той самой отмены крепостного права? Если исключить, конечно, мировые войны и революционные переходы от капитализма к социализму и обратно.
Добавим к этому плавное, но устойчивое снижение реальных заработков и реального производства в рыночном секторе, ресурсы которого перекачиваются в казенные монополии, которые в отличие от сталинской эпохи никаких чудес развития не демонстрируют. Наоборот, все глубже увязают в долгах и нерентабельных проектах.
Разглагольствования о триумфах сталинской модернизации всегда абстрактны и другими быть не могут. Ведь любое реальное сопоставление с нынешним госсектором прозвучит для него как приговор.
Теперь о человеческом капитале, развитие которого считается обязательным элементом любой успешной модернизации. В бюджетные планы на предстоящие годы записано уменьшение трат на образование, медицину и сокращение буквально всех прочих инвестиций в этот капитал.
А на практике деградация гуманитарной сферы уверенно идет уже сейчас. В первом полугодии 2014-го расходы всех уровней и всех бюджетов на «социально-культурные мероприятия» (включая образование, здравоохранение, культуру и многое прочее) составили в текущих ценах 6,598 трлн руб. против 6,530 трлн руб. в первом полугодии 2013-го. С поправкой на инфляцию они уменьшились примерно на 7%.
А вот в 1930-х, когда было решено перейти в городах к всеобщему семилетнему обучению, за несколько лет построили столько же городских школ, сколько было в наличии до этого.
Такова разница между модернизацией, хотя бы и сталинской, и архаизацией десятых годов XXI века.
Что касается массированного вторжения в частную жизнь, попыток контролировать быт, управлять контактами в интернете, внедрять общеобязательную набожность, то об этом можно и не говорить. Все слишком ясно.
Но что сказать о равенстве прав и возможностей российских граждан? Именно по состоянию этих прав общество современного типа проще всего отличить от архаичного.
В позднем Риме граждан разделяли на honestiores (почтенные) – чиновников и силовиков, которым были открыты карьеры, а пытали их только по веским поводам, – и на humiliores (смиренные) – всех прочих, которым было гарантировано безупречно строгое обращение в сочетании с очень скромными карьерными шансами.
Это разграничение выглядит буквально идиллией по сравнению с тем, что царит у нас.
Наши «почтенные», пополняемые младшими членами своих семей, спаялись в замкнутую касту и имеют монопольный доступ к таким возможностям и таким ресурсам, о которых «смиренные» знают только из фольклора. Полтора десятка лет назад ради возвращения контроля над кавказскими автономиями там было воссоздано господство феодальных кланов. Тамошний опыт оказался заразительным. Сегодня эти порядки насаждены по всей стране.
Наступление архаики идет широким фронтом. Модернизация, успех которой еще недавно казался необратимым, сохраняет позиции лишь на отдельно взятых участках.
Россия прошла через много жесточайших переворотов, и еще живы люди, которые помнят последние из них. Но вот экспериментов такого интеллектуального замаха страна не видела уже века.
Никакой император, будь он Николаем Первым или Александром Третьим, не стремился отбросить свою державу так далеко назад. И никакой генсек, хотя бы и Сталин, не отказывался от самой идеи прогресса.
Оптимисты говорят, что все это поверхностно. Что нелепый архаичный наряд натянут на довольно современное общество, которое сбросит его в исторически короткий срок. Правы они или нет, но крики людей с острейшим чувством старого заглушают сейчас все остальные голоса.
Российская демодернизация уже застолбила себе особое место в истории XXI века.
