Оловянные солдатики

«Чем заменить оловянных солдатиков?» — спрашивал себя и читателей Джордж Оруэлл в рецензии, которую он — автор одного из ярчайших антитоталитарных романов «1984» — написал на известнейший тоталитарный манифест «Майн кампф». И отвечал: не знаю, но оловянные пацифисты явно не подойдут.

Когда она выходит в журнале «New English Weekly» 21 марта 1940 года, Британия участвует во Второй мировой войне. Никто не знает, какую дикую цену заплатит за нее человечество, но память о Первой мировой — самой кровавой из всех, что знало тогда человечество (10 066 671 погибших солдат и 11 440 310 мирных жителей) — еще свежа.

Но при этом, замечает Оруэлл, одни люди мечтают жить в комфорте — спокойно, безопасно, следуя здравому смыслу, а иные желают борьбы, гремящих барабанов, реющих стягов, парадных изъявлений преданности, стройных колонн и огня. Помните советскую песню: «только нам по душе не покой — мы сурового времени дети…»? Это про них.

Пока первая группа стремится к открытости, миру, добрым связям с другими народами, к труду ради благополучия своей страны и своих близких, вторая жаждет господства. И обе эти группы населяют одну страну.

Меж тем искусные спецы организованно и целенаправленно убеждают, что взгляды первой группы — мещанская слабость, а цели второй — пик патриотизма. И разъясняют, что в рабочей спецовке и костюме ученого человек, конечно, одет, но украшает его только мундир.

И на улицы выходят взрослые и дети в форме, а то и с оружием (обычно — бутафорским). А в парке Сокольники за 400 родительских рублей дети могут проехать в уменьшенной копии танка Т-34; гремят гусеницы, скрипит люк, орудие готово… Броня крепка!

В витринах магазинов — манекены обоего пола в галифе и гимнастерках. Онлайн и оффлайн полны образов из серии «малыши на войне».

Некая компания выпускает календарь-2020, где на обложке отрок весь в дыму и форме с тремя «кубарями» в петлицах. В руке у него пистолет, на лице его — кровь, в глазах — решимость.

А дальше 12 страниц — 12 месяцев войны. Январь — артиллеристы лет 8-10 палят из пушки ЗИС-3 — ящики, снаряды, ППШ. Октябрь — стрелки того же возраста в синих пилотках войск НКВД стреляют из окопа. Ноябрь — мальчики-матросы — бескозырки, бушлаты, автоматы — уставили в небеса счетверенный «Максим». Февраль — вам в лицо глядят противотанковое ружье, автоматы и суровые очи карапузов в форме 1943 года. Всюду гильзы, гранаты, дым и копоть. А как без них? Разгар же боя…

Сеть сообщает: на снимках — дети сотрудников фирмы, выпустившей этот корпоративный продукт, не поступавший в продажу. И та же Сеть тиражирует его безгранично. Это нормально — свобода информации. А я не хочу обсуждать меры, предусмотренные пунктом 6 статьи 6 «Закона о рекламе», запрещающего показывать несовершеннолетних в опасных ситуациях, «побуждающих к совершению действий, в результате которых жизнь и (или) здоровье детей могут оказаться под угрозой».

Не хочу обсуждать и закон «О защите детей», запрещающий распространение продукции, обосновывающей или оправдывающей допустимость насилия и (или) жестокости, либо побуждающей к насильственным действиям — то есть предназначенной для оборота в России продукции СМИ, печатной продукции, а также распространяемой в информационно-телекоммуникационных сетях, в том числе в Интернете.

Кстати, в 2011 году арбитражный суд рассматривал дело о картинке на обложке музыкального альбома — кровь и девочка с пистолетом. И счел использование этого образа нарушением законодательства о рекламе и прав ребенка, так как создание угрожающей атмосферы мешает его воспитанию и развитию.

Но повторю: я обсуждаю здесь не это. А упоминаю, чтобы показать: общество не равнодушно к обряжению детей в военную форму и к их участию в виртуальных боях.

Да, оно знает: если есть спрос на игрушку-пистолет-автомат-пулемет — их выпустят и продадут. Знает, что романтическое отношение к войне прививали многим поколениям кучей способов — от школьных смотров строя до песен, книг и фильмов, и привили. Что инстинкт борьбы никто не отменял, а игра в войну — древняя забава.

Когда-то отпрысков дворянских родов в детстве приписывали к полкам, одевали в мундиры. В Британии подростки служили во флоте, и вовсе не юнгами. Годами мальчишки носились по дворам, полям, лесам, играя в «наших» и «ихних» — кто с покупным оружием, кто с винтовкой (наганом, мечом), выпиленными из доски. И радовались дареным гильзам и погонам.

Снимки детей в фуражках в 1940-70-х не редкость в СССР и за рубежом. Кто тогда думал, как это действует на психику и мировоззрение? А если и думали, то как идет Павлику-Юрику-Марику бескозырка. Или: воспитываем мужика, защитника!

Либо вдруг открывали, что грань между долгом защиты и пороком агрессии тонка. И там, и там годны та же каска и берет. А автомат — это средство и обороны, и атаки, и освобождения, и захвата. Стреляет не оружие — стреляют люди. Все зависит от того, как их воспитали, какие ценности привили.

Жизнь, здоровье, счастье семьи, благополучие, труд, мир, терпимость к другому… Общество, пусть медленно, но, похоже, все же усваивает уроки чудовищных битв, геноцидов и разрушений. А, быть может, и проповеди гуманистов от Льва Толстого до Бертрана Рассела. Оно чувствует: самое страшное, что есть в мире, — война. Украшать ее, романтизировать, делать привлекательной — значит рекламировать. Продавать ее. В том числе — детям. Или — используя их.

Кто-то спросит: но где — реклама? Ролики, билборды, страницы в газетах и журналах, баннеры на сайтах? Не стоит искать ее на стандартных и привычных «носителях». Вирус не предупреждает: эй, я зараза! Яд не поет: я токси-и-ичен! Пропаганда не кричит: это — я. А ловко формирует эмоции и выбор людей, системы представлений, условные рефлексы и картины мира, нужные заказчикам.

Что мешает назвать рекламный или пропагандистский трюк «воспитанием почтения к священным символам и воинской доблести»? Ничто. И сразу все вроде ясно. Что не так? Но психолог Елена Кузнецова не согласна. Она считает, что «воспитательный посыл, который получают дети через подобные действия: война — это здорово, это праздник».

«А надо не так», — пишет Елена. Для миллионов людей война — не победа, а могила. Кому — личная, кому — братская, кому — просто яма. Другим — увечья, горе, голод, гибель.

Хорошо, когда о героизме и торжестве побед детям говорят в школе, дома, в ТВ и Сети. Но верно ли и нужно ли за героикой прятать руины, беду и зло?

Где на снимках малышей в форме любовь к Родине? Где работа ради ее мира и блага? А ведь эта работа и есть патриотизм.

«То подлинно важное, что родители могут дать детям — ценностная ориентация, умение различить добро и зло и выбрать добро», — считает врач-психиатр Андрей Вербицкий. — Романтизация войны без освещения ее жертв, разрушений и мучений рушит ценностную структуру. Лишает критического взгляда на события. Побуждает славить тех, кого надо жалеть. Ведет к деградации душевных способностей. А она — к психическим травмам, неумению распознавать действия, ведущие к новым катастрофам, и противиться им.

Так можно вырастить поколение, весело шагающее туда, где дух романтики сменяют дым и кровь. Задача взрослых — напоминать детям о бедах, которые нельзя повторить.

Нобелевский лауреат психофизиолог Конрад Лоренц пишет: «Когда при звуках старой песни или марша по мне хочет пробежать священный трепет, я гоню это искушение, говоря себе: шимпанзе тоже производят ритмичный шум, готовясь к нападению. Подпевать — значит класть палец в рот дьяволу».

Ступайте в Google. Найдете детей, превращенных в солдат. Порой — с копиями оружия. Вот девочка спешит на подвиг, тащит санитарную сумку. Маленький мальчик в пилотке и гимнастерке с автоматом игрушечным, но похожим. Малыш в форме ВДВ изучает пистолет. Еще мальчик — в каске и с наганом… Их сотни.

Люди довели инструменты продвижения любых товаров — от захватов чужих земель до прокладок — до той степени изощренности, когда с виду это мультик, комикс, картинка или сетевое видео, а на самом деле — мощное средство воздействия на подсознание, орудие кодирования и управления выбором, внедрения мировоззрения. Ведь и их современный мир — хотим мы этого или не хотим — превратил в товар. А заодно и в средство управления. Приправив телевизионными «пятиминутками ненависти».

Да, в моменты нападений и порабощений патриотизм это, в первую очередь, борьба с поработителями и агрессорами. Но только в этом случае. Поэтому, если уж говорить об одежде и орудиях, куда более патриотичным видится не гимнастерка и каска бойца, а шлем строителя, костюм рабочего и предпринимателя; не автомат, пулемет и пушка, а конструктор и компьютер.

Оруэлл прав: оловянные пацифисты, конечно, не к месту. Но дети — растут.