Цивилизация
Вечером в воскресенье, 27 марта 2016 года, мы с вами прямо дома, в России, получили уведомление фейсбука с просьбой подтвердить, что хотя и «находимся в пакистанском Лахоре, но не пострадали в результате теракта». Судя по комментариям, большинство получивших такие уведомления восприняли их с юмором. Мол, опять старина Цукерберг чудит. Хотя ничего смешного в этом не было.
Террорист-смертник взорвал себя в общественном парке в разгар выходного дня. 69 человек погибли, более 300 были ранены, в основном женщины и дети.
Эти наши относительно безвредные смешки по поводу «географического кретинизма» любимой социальной сети (хотя мы с вами в определенном смысле давно живем «в Лахоре»: терактами еще можно удивить или заставить содрогнуться от ужаса США, Великобританию, Францию или Бельгию, но уже давно не Россию) — невинная глупость. Невинная — по сравнению с публичной реакцией россиян, являющихся частью власти, безусловно поддерживающих нынешнюю российскую политику и, по сути, выражающих нашу официальную позицию, на террористическую атаку в Брюсселе.
Вот вам четыре самых ярких высказывания российских политиков из тех, что попались мне на глаза:
«Сейчас теракты идут в Европе и будут идти по всей Европе, нам это выгодно. Пусть они там подыхают и погибают»,
— говорит вице-спикер Госдумы Владимир Жириновский.
«Эта трагедия лишний раз доказала: оккупационный режим США в ЕС совершенно не гарантирует безопасность местным жителям, скорее, наоборот»,
— удовлетворенно замечает депутат Госдумы единоросс Алексей Журавлев.
«Адекватно оценить угрозу терроризма спецслужбам Бельгии помешала русофобия»,
— утверждает член комитета по международным делам Совета Федерации Игорь Морозов.
«Пока Столтенберг (генеральный секретарь НАТО, если кто из постоянных зрителей программы «Время» еще не выучил. — С.Н.), себя не помня, сражается с мнимой «российской угрозой» и размещает войска в Латвии, у него под носом, в Брюсселе, взрывают людей»,
— вторит сенатору Морозову председатель комитета Госдумы по международным делам Алексей Пушков.
Отрешимся от моральной стороны дела. Хотя невинным жертвам в последней высокодуховной стране мира, каковой с недавних пор мыслит себя Россия, видимо, логичнее сочувствовать, а не желать им «сдохнуть». Поговорим о стороне сугубо прагматической. Что говорят наши дальновидные политические деятели? Они говорят:
Европа, ты не дружишь с Россией, поэтому тебя и взрывают. Они говорят: Европа, ты прогибаешься перед Америкой, поэтому тебя и взрывают.
Они говорят: Европа, тобой правят эти слабаки-демократы, эти «толерасты», которые напустили к себе толпы беженцев, поэтому тебя и взрывают.
Не будем спрашивать авторов данных высказываний (абсолютно обычных для сегодняшней России, звучавших и после расстрела редакции журнала «Шарли Эбдо», и после терактов в Париже в ноябре 2015 года), сознают ли эти люди, что связывать терроризм с отказом от дружбы с Россией — значит косвенно заявлять о связи России с терактами?
Но есть гораздо более серьезная проблема. Это проблема ответственности за теракты.
Принято говорить, что «у терроризма нет национальности». Национальности, может быть, и нет, но точно есть религия. Причем все — исполнители, заказчики, жертвы, хулители и хвалители — знают, какая именно. Именем этой религии совершаются все основные и самые кровопролитные теракты в разных точках мира. В Брюсселе или Париже это пока из ряда вон выходящие события только потому, что западная демократия, которую у нас теперь принято поносить сильнее терроризма, высоко ценит каждую отдельную человеческую жизнь.
Именно цена жизни человека в стране определяет степень остроты национальной реакции на терроризм.
В России без всякой западной демократии только в 2000-х годах (то есть при нынешней власти) случились десятки крупных терактов с человеческими жертвами. И совершили их отнюдь не мигранты. Причем россиян хоть сколько-нибудь волнуют только теракты в Москве. Если что-нибудь подобное происходит в Дагестане или Чечне, это просто не замечается на национальном уровне.
В Пакистане, где никакой западной демократией и не пахнет, десятки терактов случаются каждый год. Как и в Ираке, Йемене, Сирии, Ливии. А в других странах арабского мира — Саудовской Аравии, Иордании, Кувейте, Объединенных Арабских Эмиратах — терактов практически нет. Значит, дело и не в географии.
В Бельгии после теракта задержали трех или четырех подозреваемых, одного практически сразу же отпустили. У него алиби. В Пакистане после теракта в Лахоре, по сообщению местных властей, задержано около 5 тыс. подозреваемых. При этом даже самые большие поклонники геополитических сказок вряд ли будут отрицать, что вероятность повторения терактов в Лахоре существенно выше, чем в Брюсселе или Париже.
Причем популярные в России разговоры про то, что, мол, «в Ираке при Саддаме был порядок, а теперь разгул террора», тоже, мягко говоря, не соответствуют действительности. При Саддаме террористом номер один было государство, уничтожавшее десятки тысяч невинных людей. А после свержения Саддама Хусейна именно инструкторы из его партии «Баас» стали ключевыми фигурами в том самом ИГ (организация запрещена в России), которое запрещено в России и с которым мы воевали в Сирии.
В терактах в Европе, России, на Ближнем Востоке виновата вовсе не демократия. Не «толерасты» с правозащитниками. Эти теракты прежде всего проблема и беда ислама. Ведь почему-то сейчас не происходит громких терактов, за которые берут на себя ответственность буддисты или синтоисты. Христиане, пролившие немало своей и чужой крови, тоже вроде бы не взрывают аэропорты, общественные парки или станции метро. Давно не слышно о баскских террористах. Шесть лет не проводили террористических атак боевики «Ирландской республиканской армии». Хорошо известны красный, коммунистический террор, самым страшным проявлением которого были сталинские репрессии, и абсолютный мировой рекордсмен по масштабам истребления собственного населения — режим красных кхмеров в Камбодже. Но и с ним более или менее удалось справиться, хотя в случае с той же Камбоджей страшной ценой гибели почти 40% населения страны.
<2>Искушение терроризмом проходили многие религии и политические доктрины, претендовавшие на региональное или мировое господство. Сейчас это искушение проходит ислам.
Он де-факто стал крупнейшей мировой религией: мусульман в мире больше, чем христиан, и в ближайшие десятилетия этот разрыв будет только увеличиваться. Можно понять, почему ислам, сам внутренне разобщенный и находящийся в состоянии долгой междоусобной войны, претендует на роль нового мирового центра силы. Или даже на то, чтобы стать абсолютно доминирующей силой в новом, постхристианском мире. Но если ты претендуешь на вселенскую справедливость или тем более на мировое господство, надо осознавать, что пропорционально растет и мера твоей ответственности.
Один из пяти столпов мусульманской веры — закят, обязательная ежегодная милостыня в пользу бедных. Теперь наступает время своеобразного ментального закята: исламу ради собственного блага важно научиться платить за желание строить мир на своих основах. Безоговорочно осуждать всякое насилие, прикрывающееся верой.
Необходимо публичное осуждение мусульманскими авторитетами во всех странах каждого теракта и террориста. Необходима помощь мусульман властям в выявлении террористов и их пособников. Необходимо понимание, что, если вы живете в Европе и стремитесь в страны Запада, нужно уважать тех, кто дал вам приют. Тех, у кого другая вера или никакой. Теракт — всегда знак моральной слабости, а не силы.
А Европе, как и России (в этом отношении мы тоже Европа), придется осознать, что ислам не является и уже не будет являться для нас неким инородным телом, чем-то внешним.
Мусульмане — неотъемлемая часть идентичности Европы и России.
Только раз уж мусульмане стремятся в Европу за демократией или просто за кровом и куском хлеба, они тем более должны научиться делать выбор между соблюдением светских законов и крайними проявлениями «чистоты веры» или «борьбы за справедливость». От того, сможет ли ислам победить своих внутренних варваров, во многом зависит будущее нашего мира.
При этом Европе (и России как ее части) важно самим не погрузиться с головой в новое варварство. Не отвечать экстремизмом на экстремизм, всегда отделяя ислам от конкретных террористов. Не бояться рисовать карикатуры. Продолжать смеяться в лицо тем, кто хочет превратить нашу жизнь в нескончаемую похоронную процессию. Это реально очень сложно сделать. Но милосердие вообще дается людям тяжелее, чем агрессия и ненависть.
