После патриотизма

Прилив патриотизма, который случился у нас в стране в последние месяцы из-за известных событий, главное из которых – Крым, заставляет задаться вопросом: что дальше?

Английский поэт Сэмюэл Джонсон, живший в далеком XVIII веке, вообще назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Но вопрос закономерен: и вправду, что потом, после «прибежища»?

Чтобы попытаться дать ответ на него, надо совершить небольшой экскурс в российскую историю через призму взаимоотношений между властью и обществом.

В последние два с лишним десятилетия социальный контракт между народом и властью существовал в двух видах. Со второй половины 1980-х годов и до 2000 года люди готовы были мириться со снижением жизненного уровня в обмен на демократизацию и надежду на более благополучное материальное будущее. С 2000 года жизненный уровень рос, и народ готов был согласиться с издержками управляемой суверенной демократии и прежде всего с реальным ограничением свободы слова.

Увы, такая вот горькая проза жизни: сытые желудки оказались важнее демократии и тому подобной (как многим показалось) чепухи.

Не стоит сильно переживать по этому поводу и уж тем более говорить, что вот какой у нас несознательный народ.

Возможно, и не было бы такого контракта, если бы переход от социализма к капитализму оказался менее мучительным.

Реальные денежные доходы в начале 1990-х годов резко упали: в 1992 году они составили 52,5% уровня 1991 года. Но даже не этот уровень оказался наиболее низким в 1990-х годах: в последефолтовом 1999 году они составили 46%.

Неудивительно, что наш долготерпеливый народ просто устал от такой жизни. Зачем нужна демократия, свобода слова и т.п., если жизнь чисто в материальном плане стала много хуже. Поэтому естественно и закономерно, что упомянутый выше социальный контракт – «хлеб в обмен на ограничения» – был принят обществом.

С 2000 года реальные денежные доходы населения стали расти. Но только в 2007 году по уровню реальных денежных доходов мы наконец восстановились до уровня 1991 года.

Представляете: восстановление жизненного уровня, если оценивать его по реальным денежных доходам, заняло в России всего 15 лет. Мы только, можно сказать, жить начали.

И вот выборы в Госдуму в декабре 2011 года, Болотная, проспект Сахарова… Оказалось, что за вот эти «сытые» годы в стране сформировался какой-никакой средний класс. Условия действующего социального контракта перестали его удовлетворять, ему опять захотелось демократии.

И власть, напуганная массовыми выступлениями того самого «креативного» класса, была вынуждена пойти на уступки через прежде всего либерализацию избирательного законодательства (были восстановлены отмененные после Беслана якобы в целях борьбы с терроризмом выборы глав регионов, значительно упрощена процедура регистрации политических партий и т.п.).

Однако ситуация после 2011 года все равно поменялась радикальным образом. Получалось так: если в экономике все будет хорошо, тот самый «креативный» класс с Болотной и Сахарова все равно никуда не денется, к тому же он вряд ли удовлетворится обещанными демократическими подвижками избирательного законодательства.

Результаты выборов мэра Москвы в 2013 году, когда известный оппозиционер набрал неожиданно много для властей голосов избирателей, полностью подтвердили эти опасения.

А если ситуация в экономике будет ухудшаться? Тут уже жди недовольства еще и со стороны основной массы народа. Получается, что, как бы ни развивалась экономическая ситуация, риски для властей будут нарастать.

Ситуация в экономике стала резко меняться в 2013 году. Пока это было только торможение (темпы прироста ВВП замедлились с 3,4% в 2012 году до 1,3% в 2013 году), на благосостоянии народа это сильно не сказалось. Однако понятно было, что при сохранении такой тенденции через некоторое время никакого «хлеба в обмен на ограничения» обеспечить народу будет уже нельзя.

В такой ситуации нашлось-таки «последнее прибежище» – патриотизм: Олимпиада в Сочи, но самое главное – Крым.

И снова рейтинги власти и лично президента растут, губернаторы в массовом порядке досрочно слагают с себя полномочия, чтобы на этой волне ура-патриотизма (так будет точнее) поскорее переизбраться. Одновременно до неприличия ужесточается государственная информационная политика, происходит разворот в обратную сторону в либерализации избирательного законодательства, которое наметилось после 2011 года, из первых уст мы слышим такие термины, как «пятая колонна», «национал-предатели», берутся за блогеров.

Новый социальный контракт – это прилив патриотизма в обмен на ограничение демократии и начавшееся снижение жизненного уровня народа (реальные располагаемые денежные доходы населения снизились за январь-апрель 2014 года на 1,2% по сравнению соответствующим периодом 2013 года).

Я не думаю, что это был осознанный выбор властей, все-таки не стоит преувеличивать их способности к стратегическому видению, но то, что новый социальный контракт на какое-то время состоялся, – это факт.

Насколько этот контракт надежен и долгосрочен? Действительно, что будет после патриотизма?

Не могу не привести слова еще одного умного человека – русского философа XIX века Владимира Соловьева: «…Лучше отказаться от патриотизма, чем от совести».

Кстати, именно книгу Владимира Соловьева «Оправдание добра» вручали губернаторам в качестве подарка со стороны властей и правящей партии в начале 2014 года. Забавно.

Мы не отказались от патриотизма, мы за него ухватились. Однако проблема в том, что если ситуация в той же экономике не изменится (а она в лучшую сторону не изменится), то от нынешнего ура-патриотизма достаточно быстро ничего не останется. В качестве доказательства изменчивости ура-патриотических настроений приведу следующий факт.

По данным Левада-центра, который в мае представил итоги своего социологического исследования, на вопрос «В какой мере вы лично готовы нести бремя расходов за присоединение Крыма?» в конце марта 2014 года суммарно 59% респондентов сказали, что в той или иной мере они были готовы на это. Только 19% отвечали, что лично они не готовы платить за Крым.

Прошел один месяц, и в конце апреля ответы распределились уже существенно по-иному: 46% были по-прежнему готовы лично нести расходы (то есть таковых стало на 13% меньше), а вот тех, кто был совершенно не готов платить за Крым, стало уже 30%, то есть больше на 11%.

Итак, получается, что всего за один месяц тех, кто готов лично платить за Крым, стало заметно меньше и резко выросло число тех, кто сам лично не готов платить. Получается, что одобрять-то одобряют и гордость испытывают и радость, но платить лично не готовы… Похоже, что проверку на истинный патриотизм многим будет выдержать трудно.

Отсюда вывод: социальный контракт между обществом и властью, основанный на ура-патриотизме, не может быть долгосрочным. Если ничего не можете сделать с экономикой, к демократии придется возвращаться.

А вот могут ли власти что-либо сделать с экономикой? Это большой вопрос.

Сегодня в практику пытаются внедрить элементы экономики мобилизационного типа (ставка на госзаказ в пользу отечественных товаропроизводителей, повышение налоговой нагрузки, реализация пенсионной реформы конфискационного типа и т.п.). Однако эти элементы являются инородными в экономике рыночного типа.

Российская экономика сегодня кривая, косая, но это все-таки рыночная экономика. Это значит, что подобные меры не улучшат экономическую ситуацию. Так, значит, все-таки демократия?

Не спешите радоваться, так как возможно существование и вообще без какого-либо контракта между властью и обществом – диктатура. Но пока не будем о плохом.

Так что выбор совсем невелик.