Цивилизация
Выучила я новое слово на новом языке. «Годнота». «Завезти годноту». Научил меня тренер по теннису Алексей. 21 год ему. Сказал, что если я буду постить годноту (годное к просмотру), то будет мне миллион подписчиков. А иметь 3 тысячи как у меня, это дно. Отныне буду писать только годноту, чтоб меня любили те, за которыми будущее. Буду как все – заискивать перед молодежью и молодиться.
Дело в том, что уже который год преподы университета рассказывают Алексею, как хорошо было в СССР, что СССР был второй экономикой мира, и потому все его однокурсники заболели ностальгией по Союзу.
Отвечаю годнотой, Леш. Как бы Дудь ответил. Тем более, что мифологию аргументацией не разрушишь.
В СССР тебе и твоим однокурсникам негде было бы заняться сексом. Такое пойдет? Годнота? Интересное?
Молодой человек твоего возраста не имел своего жилья, и снимать его не мог, он жил с бабушкой, мамой, разведенным с ней папой и его новой семьей в одной квартире. Смотри, Леш, фильм Калика «Любить». Все думают, что это фильм про любовь. А не совсем так. В фильме есть новелла. Депрессивная в общем-то, о том, что людям в СССР негде заняться сексом. Два героя. Мужчина и женщина. Влюблены.
А весь сюжет в том, что целый день и всю ночь они пытаются найти хоть какое-то место, где уединиться. Не находят. Замученные бессонной унизительной ночью, герои расстаются навсегда.
Дома – семья, ведь взрослый мужчина, конечно, живет с родителями. С лавочки их гонят за аморалку менты, из подъезда гонит уборщица. В ресторане мест нет. В гостинице мест нет. Администраторы гостиницы как мясники в мясной лавке: тебе дали дефицит – ты на нем сидишь. Никакой администратор простому гражданину номера не даст. (Помнишь, как Мимино устраивали в гостиницу: «Але, это мебельный магазин, ЯковБорисыча, пожалуйста. У нас ЧП, надо устроить в гостиницу, да, за два билета на «Лебединое». Найдите администратора всероссийского съезда эндокринологов Воронина, скажите, что от Якова Борисыча, он устроит»).
«Мест нет» — самая известная и востребованная табличка, вышедшая в СССР самым большим тиражом. Главный мем времен Союза.
Режиссер фильма «Любить», Леш, Михаил Калик, запомни эту фамилию. Режиссер, которого за этот фильм лишили возможности снимать. Представь себе, ты умеешь делать кино, тебе есть что сказать (а это большое социокультурное чудо), а тебе не разрешает твоя страна, не потому что ты антисоветчик, нет, а потому что ты ей не нравишься. Как было у Аскольдова за «Комиссара». Разрушить творческую судьбу – хуже, чем арестовать. Твой талант умудрился созреть в тусклых вестибюлях СССР. А у тебя отнимают право голоса.
Сексом занимался бы ты, Леш, за занавесочкой. С женой. А с девушкой нигде: в подъезде, пока скандал не поднимут, в дворницкой, если дворник добрый, на лавочке у общаги, у друзей дома, если соседи не настучат. А соседи могли, ох могли.
Квартирный вопрос испортил нас до седьмого колена. Мы — дети родителей, которым было негде. Мы — дети родителей, которые и теперь пугаются своей тени. Я не могу спокойно пройти мимо милиции: напускаю на себя сильно равнодушный вид. Сильно переигрываю. Мы — дети родителей больших коммуналок, где их научили заикаться от любого шороха. На цыпочках ходили они по советской земле.
Один престарелый российский бизнесмен, участник списка «Форбс», прогуливался с женой по набережной, за ними со скоростью шага двигались два автомобиля охраны, к тому моменту бизнесмену уже принадлежали несколько гостиниц, один телеканал и один оператор сотовой связи. Жена попросилась в туалет. Да вот, пойди зайди в отель, предложил муж. «А пустят?..» – спросила жена миллиардера. Большую часть жизни она прожила в СССР.
Этот эпизод они мне рассказывали почему-то хохоча. А не плача.
Вот это вот «пустят» — очень важное советское слово. Оно есть, например, у Высоцкого: «Хочу, чтобы везде пускали». Так он сформулировал главное желание.
И это обычные семьи. Не семьи репрессированных.
Читала воспоминания Плисецкой. Хорошие воспоминания. Сама писала. Сперва одного писателя пригласила, выгнала, потом другого, тоже выгнала, потом третьего, потом поняла – не найду. И написала сама. Это ж Плисецкая, звезда, своенравная, уверенная, исключительная, всегда знала, чего хочет.
Написала про арест отца и матери. Отца сперва выкинули из партии, потом обласкали, потом арестовали. Все — в течение месяца. Они так делали. Мандельштама послали в санаторий в Саматиху. Появилась надежда. И там арестовали. Михаилу Плисецкому выдали билеты на Первомай на правительственную трибуну. Появилась надежда. За пару часов до Первомая арестовали. Не знаю, зачем они так делали... Видимо, затем же, зачем приходили на рассвете. Чтоб унизить? Они верили в то, что им окажут сопротивление? Чтоб притупить бдительность врага? Чтоб сделать беспомощным...
Почему Плисецкая не осталась на Западе, хотя хотела? Она ж из репрессированных. Она была настолько польщена доверием руководства СССР, что ее, дочь врагов, выпустили-таки на гастроли, она была парализована этим доверием, не смогла куснуть погладившую руку. А ведь это ж Плисецкая, звезда, своенравная, уверенная, исключительная.
Как хорошо мы плохо жили, Леша, как хорошо мы плохо жили... Это любимая фраза моего папы. Папа считает, что жил бедно, но хорошо.
Папины родственники сбежали из страны, которая их вскормила, в 1972 году. Они были отказники. Знаешь, что это такое, Леша? Это когда страна отказывает тебе в том, чтобы ты плохо пожил в капиталистическом аду и хочет насильно удержать тебя в социалистическом раю.
«Убирайтесь в 48 часов», — вдруг сообщили папиной родне после многих лет отказа в эмиграции. Отняли все. Но этого было мало. Надо было еще сломать судьбу тех, кто остался. Этими оставшимися были мы. Папа несколько раз вспоминал о поворотном пункте своей карьеры. Ему должны были дать «допуск», допуск означал возможность движения по карьерной лестнице. Отец долго мучился, курил сигарету за сигаретой, а потом пришел с повинной.
«У меня... сестра на Западе», — признался он начальнику в страшном грехе. «Что ж. Это не твоя вина, а твоя беда», — многозначительно произнес шеф. Это тот максимум человечности и эмпатии, которое могло позволить себе руководство. Допуска, конечно, уже не дали. И отец всю жизнь вынужден был ютиться в мелкой должности, которая была ему явно мала. Карьера остановилась в самом начале. Отец работал в министерстве экономики и для любого повышения нужен был «допуск» (к так называемой гостайне).
— Какая тайна! Мы отстали от всего мира на 20 лет!
— В этом-то и тайна!
Враг не должен был знать, в какой дыре находится вторая экономика мира. Отец на всю жизнь оказался заперт в ловушке.
Спустя 10 лет я впервые увидела, как отец плачет. Он просто лежал навзничь на диване, смотрел в потолок и из глаз на покрывало стекала вода. Он узнал, что умерла его мать. Он не имел возможности с ней увидеться, прийти на похороны, он узнал о смерти после того, как мать уже лежала в земле.
Как хорошо мы, хорошо...
В СССР была вторая экономика мира? Ну, по ВПК и была вторая. А уровень личного потребления, знаешь, какой был? Во второй экономике жрать было нечего. Приятно с тобой поговорить, Леш, — чувствуешь себя мудрецом. Мне в 1990 году в очереди сосиски бросили в лицо — я потом два года отказывалась в магазин идти. К нам на дачу один единственный автобус ходил по субботам. А народу было на десять автобусов. Наверху решили, что по субботам должен ходить один. Ты представляешь, что творилось в этой очереди. Я с тех пор в общественный транспорт ни ногой. Пешком ходила. Если и есть одно какое-то слово про СССР, которое всю систему описывает, так вот это слово: «унижение».
Бедные мы, бедные... как плохо мы, плохо, не плачь, Леша...
Видео в Ютубе. Девочка плачет навзрыд: «В Советский Союз хочу! Там весело. Колбаса вкусная. Мороженное вкусное». Ее снимают, умиляясь, взрослые. Взрослые вызывают отвращение, честно говоря. Это ведь бабулиных рук дело... У бабули возрастное сокращение вкусовых рецепторов. У бабули кратковременная память на нуле. У бабули мозг с грецкий орех. Она хорошо ощущает только то, что было очень давно. Но как своей старческой ностальгией она заразила своих детей?...
Вы знаете, что киты от налипших ракушек тонут? Знаете? Я не знала. Вот кит плывет, огромный. А на нем столько разной швали. Въедается в мозоли, в пах, в кожу вокруг глаз... до 7 тысяч разных паразитов: ракушек, вшей... И кит в какой-то момент тонет... Какой образ всё-таки! Не хочется после него нравоучений. Но мы тоже тонем, и тоже от паразитов в голове.
