Цивилизация
Прокуратура и суд стеной встали на защиту того, что на сегодняшнем волапюке называется «персональные данные». И не кого-нибудь, а сталинских троек и представителей прокурорских органов, которые в них входили.
Тверской районный суд города Москвы отклонил иск «Мемориала» к Генеральной прокуратуре о раскрытии 11 имен прокуроров-участников троек времен большого террора для исторического справочника. Прокуратура имена не раскрыла, суд ее поддержал на основе закона о персональных данных, которые нельзя раскрывать «третьим лицам».
«Третье лицо», впрочем, здесь сама история страны, которая состоит из имен. В том числе имен тех, кто, по словам Александра Галича, «поднял руку». То есть ФИО тех, кого следует вспомнить поименно ради восстановления исторической справедливости и памяти.
Прокуратура заявляет, что вина прокуроров-«троечников» не определена «в установленном законом порядке» и в то же время упрекает «Мемориал» в том, что организация собирается распространять об этих людях «порочащие сведения». То есть признается тот факт, что пребывание в составе сталинских троек все-таки порочит репутацию человека. Притом, что распространение порочащих сведений предполагает клевету, а здесь никакой клеветы нет, всего лишь констатация факта.
Надо заметить, что «в установленном законом (каким?) порядке» не определена и вина товарища Сталина, не то что скромных прокуроров, которые заседали в бессудных тройках и отправляли на смерть тысячи людей. (Притом, что все-таки противоправность троек обозначена законом «О реабилитации жертв политических репрессий», но он, вероятно, не знаком прокуратуре и суду.)
За людоедство людоедов наказывало преимущественно следующее поколение людоедов, их сменщики. Это, собственно, и произошло в 1939 году, когда лицемерная сталинская власть сделала вид, что восстанавливает законность, и стала уничтожать тех, кто сделал первый этап черной работы – ежовцев, на смену которым пришли бериевцы.
Показательна в этом смысле судьба Михаила Фриновского, одного из ключевых организаторов большого террора и тех же самых троек. Этот человек с каменным лицом и жестоким, ничего не выражающим взглядом был расстрелян за «организацию троцкистско-фашистского заговора в НКВД». А вместе с ним были по ложным обвинениям арестованы и расстреляны ни в чем не повинные жена Фриновского и его сын, юноша, даже не закончивший школу.
Кровью заливали следы крови.
Немного об истории вопроса. Тройки существовали уже в период уничтожения «кулачества как класса». Потом они стали основным инструментом большого террора: это период с августа 1937-го по ноябрь 1938 года. Принципиальное решение было принято 2 июля 1937 года сталинским политбюро, 31 июля был опубликован «Оперативный приказ народного комиссара внутренних дел Союза С.С.Р. № 00447 об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов».
Началась вакханалия террора, когда местные руководители, осатанев от запаха крови, сами уже требовали от верхов все новых и новых «лимитов» на аресты. Большой террор состоял из нескольких этапов. Например, в первой половине 1938 года занимались в основном «др. антисоветскими элементами» — арестовывались бывшие эсеры, меньшевики, анархисты, представители определенных национальностей.
Это были убийства в индустриальных масштабах. Ленинградская тройка в течение одного только 9 октября 1937 года приговорила к смерти 658 заключенных Особой тюрьмы на Соловках. Тройка Татарской АССР на заседаниях 28 октября 1937 года и 6 января 1938 года вынесла соответственно 256 и 202 смертных приговора. Основным инструментом террора были НКВД, партийные органы, милиция, прокуратура (которая потом, в 1938 году, при имитации возвращения законности, по директиве свыше занялась наказанием лютовавших энкавэдэшников в рамках «прокурорского надзора»).
Заседания троек, писали Марк Юнге, Геннадий Бордюгов и Рольф Биннер, авторы исчерпывающего исследования этого периода, книги «Вертикаль большого террора. История операции по приказу НКВД № 00447», происходили «ночью, при закрытых дверях. Судьи ни разу не видели или не заслушивали обвиняемого».
Существовали еще и двойки – внесудебная комиссия НКВД и прокурора СССР и особые совещания при НКВД.
Позиция прокуратуры понятна: она защищает честь мундира. Однако тем самым невольно прочерчивается линия наследственности по прямой от прокуратуры Вышинского и Руденко. У сегодняшних прокуроров – мундир нового государства, России. Но и буквально все силовые органы сегодня гордятся именно советской частью истории, и особенно сталинской, идеологически тем самым выдавая себя с головой.
Схожая диковатая аргументация присутствует – вот уже который год – в истории попыток родственников Рауля Валленберга выяснить детали гибели на Лубянке человека, признанного праведником мира, спасшего десятки тысяч будапештских евреев в годы Второй мировой. Наследники тех, кто десятками тысяч уничтожал людей, строго хранят секреты убийства Валленберга, десятками тысяч людей спасавшего: во-первых, говорят в ФСБ – и суд эту позицию поддерживает, запрашиваемые документы содержат данные третьих лиц, это тайна личной жизни, родственникам и потомкам допрашиваемых одновременно с Валленбергом раскрытие сведений может оказаться неприятным, во-вторых, ФСБ России не является правопреемницей НКВД.
Правопреемницей не являюсь, но тайну хранила и буду хранить. Решив за потомков допрашиваемых (если они есть), будет ли неприятным для них обнародование их фамилий.
Вот лично я, например, прямой потомок допрашиваемого в период как раз большого террора и осужденного затем еще одной внесудебной инстанцией – особым совещанием при НКВД, очень бы хотел раскрыть все обстоятельства личной и частной жизни своего деда, погибшего в Устьвымлаге.
Историческая справедливость требует и ознакомления хотя бы с деталями служебной жизни тех, кто арестовывал, допрашивал, пытал, подписывал обвинительные заключения, выносил приговоры. И опять-таки лично я не до конца, но удовлетворен тем, что знаю судьбы многих из тех, кто посадил и умертвил моего деда – благодаря базе данных сотрудников НКВД того же «Мемориала».
Государственные органы потому и ведут войну с родственниками убитых в сталинскую эпоху и с обществом «Мемориал», что ощущают и считают себя наследниками сталинского государства по прямой: такая была совершена эволюция этими самыми органами в последние годы. Защищая убийц многодесятилетней давности, они защищают себя.
Вот это отчаянное заступничество за коллег по цеху и товарищей по мундиру и их деяния более чем 80-летней давности многое объясняет в поведении сегодняшних прокуроров, которые способны запросить Кириллу Серебренникову и Светлане Прокопьевой 6 лет, а Юрию Дмитриеву 15 лет лишения свободы. Это не участие в отправлении правосудия. Это война с гражданским обществом и с духом и буквой закона.
4,6 миллиона рублей штрафов, которые уже заплатил «Мемориал» за то, что на ряде сайтов нет маркировки «иностранный агент» — это ли не дополнительное свидетельство безжалостной битвы государства с главной организацией-хранителем подлинной исторической памяти страны?
Хотите обанкротить? Не получится: все эти деньги собраны гражданским обществом в пользу «Мемориала». Хотите остановить приговором Юрию Дмитриеву «раскопки» подлинной истории отечества? Тоже не получится, как и сам он сказал в своем последнем слове на суде: этим занимается множество людей, профессионально и добровольно.
В случае же с 11 прокурорами закон о персональных данных позволяет публикацию сведений о некоторых специфических персонажах для осуществления научной деятельности и для достижения общественно значимых целей.
Правда о сталинизме – самая важная для общества цель, раз уж государство столь яростно и бескомпромиссно защищает сталинских палачей.
Не говоря уже о том, что праотцы наших «правоохранителей» выносили бессудные приговоры более 75 лет тому назад, и в этом случае, согласно закону об архивном деле, возможен доступ к личной и семейной тайне.
То, что устраивают органы в кейсах Валленберга и 11 прокуроров, называется «амнестическая солидарность»: от слова «амнезия». Забыть, чтобы и общество пребывало в счастливом неведении. Не «копаться в прошлом», чтобы не сравнивали с эпизодами сегодняшних беззаконий. Так нация уничтожает собственную память и собственную историю, сводя ее к парадам и мифам.
Не зря Роскомнадзор несколько лет назад запретил методичку «Мемориала» о сталинском периоде для учителей под предлогом защиты психического здоровья детей. Конечно, знание собственной истории и вообще обретение молодым человеком совести и самостоятельного мышления – это нездоровое состояние…
И на этом пути – заметания исторических кровавых следов – органы преуспели. Последний массовый опрос «Левада-Центра» об отношении к репрессиям состоялся в 2017 году. Уже тогда обнаружилась тенденция к ослабеванию памяти нации: «практически ничего не знаю о репрессиях» - говорили в 2011 году 11% опрошенных, в 2017-м таких было уже 20%. С 2012-го по 2017 год резко упало число сторонников точки зрения, согласно которой репрессиям нет оправдания: с 51% до 39%.
На поле истории идет, по сути, гражданская война. Между тем, национальная история – не поле брани, а место для дискуссии и, самое главное, рефлексии.
Сталинизм – это драма и тех, кто сажал и расстреливал, и тех, кто сидел и был расстрелян. Чтобы знать свою историю и в результате получить национальное покаяние, а тем самым – национальную совесть, нужно знать имена людей и с той, и с другой стороны этого бруствера, до сих пор разделяющего нацию. Иначе не будет никакой новой России: мы – пока не нация граждан. И мы – не объединены, а жесточайшим образом разъединены. И, понимаем мы это или нет, разъединяет нас сегодняшних наше прошлое.
