Цивилизация
В последнее время стало модно рассуждать о том, что после Олимпиады власть с новой силой закрутит гайки, развернувшись во всю свою авторитарную мощь. По какой причине закрутит, в каком направлении – никто толком не объясняет. Но все чего-то ждут.
Откуда взялись эти опасения – понятно. Стоило только Владимиру Путину проявить несвойственную ему мягкость, амнистировав фигурантов ряда резонансных дел, а потом и вовсе ввергнуть в ступор мировое сообщество, помиловав Михаила Ходорковского, сразу возникли подозрения: это все неспроста. Это он перед Олимпиадой, чтобы улучшить собственный имидж, надел маску великодушного правителя. А значит, после Олимпиады покажет кузькину мать.
Нечто подобное – сначала обманчивое смягчение политики, а затем резкое усиление репрессивной составляющей – имело место в 2011–2012 годах. До президентских выборов власть не препятствовала проведению массовых митингов и даже была вынуждена пойти на некоторую либерализацию законов, объявив о возвращении прямых выборов губернаторов и упрощении порядка регистрации партий, разрешив создавать таковые при наличии в их составе хотя бы 500 человек.
Во что вылилась эта «оттепель» после президентской кампании, все помнят.
Протестующие получили «болотное дело» и закон, ужесточающий ответственность за нарушение правил проведения митингов. В законе же о выборах губернаторов появился муниципальный фильтр, позволяющий не допускать к кампании кандидатов, неугодных региональной власти или Кремлю.
Однако нынешняя ситуация от той, прежней, отличается кардинально. Принимая решение об амнистии, вернее, даже не всей амнистии в целом, а об освобождении Pussy Riot, экологов Greenpeace с судна Arctic Sunrise и восьмерых фигурантов «болотного дела», Путин действовал не с позиции человека, которого вынудили пойти на уступки, а с позиции «сильного». Освобождение фигурантов резонансных дел, с одной стороны, стало для главы государства имиджевым шагом, но с другой – никак не противоречило прежним действиям властей.
Срок заключения Pussy Riot и так заканчивался через несколько месяцев. Появилась возможность отпустить их пораньше? Почему бы и нет?
Дело Arctic Sunrise с самого начала приобрело характер международного скандала. Вынести экологам еще и обвинительные приговоры означало бы раздуть скандал до неимоверных масштабов. Власти, для которой заключение активистов с Arctic Sunrise под стражу стало возможностью показать, что она не потерпит подобных «выходок» в будущем, выгодно было поставить точку, не доводя процесс до суда. И точка стоит.
Основная часть фигурантов «болотного дела» – тех, кому вменяется сопротивление полицейским, – под амнистию не подпала. Дело в их отношении движется своим чередом.
Что же касается освобождения Ходорковского, то это отдельная история, хоть и случившаяся с амнистией практически в один момент.
Помилование экс-главы ЮКОСа, вполне возможно, действительно вынужденный для главы государства шаг. Но если Олимпиада и желание подкорректировать имидж и сыграли в освобождении Ходорковского роль, то не первостепенную. Негативное отношение Запада к Путину соткано из целого ряда факторов, где фактор Ходорковского пусть и значимый, но все же далеко не единственный. И президент не наивен, чтобы этого не понимать.
Помилование экс-главы ЮКОСа – слишком серьезный шаг для главы государства, чтобы принимать его, руководствуясь только надеждами на улучшение имиджа.
В конце концов, главной причиной, по которой вокруг России в преддверии Олимпиады сложился негативный информационный фон, стало отнюдь не наличие «политзаключенных» и даже не Ходорковский, а бессмысленный по своей сути закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних. Бессмысленный потому, что отсутствовала необходимость запрещать то, чего не было и нет. Именно принятие данного закона положило начало призывам объявить Олимпиаде в Сочи бойкот.
Но как раз-таки в том, что касается закона, Путин на сколько-нибудь значимые уступки не пошел. Сделал лишь ряд успокоительных заявлений из серии, что гости и участники Олимпийских игр вне зависимости от сексуальной ориентации могут чувствовать себя в Сочи спокойно. А Международный олимпийский комитет сообщил о получении от российских властей «на высшем уровне» заверения, что задержания в связи с законом о запрете гей-пропаганды ни участникам, ни гостям Игр не грозят.
Прогнозы о постолимпийском закручивании гаек базируются еще и на уверенности, будто сейчас некие политические соображения удерживают президента от обнародования тех или иных ужесточающих инициатив. Но что это могут быть за соображения? Опасение вызвать резко негативную реакцию Запада? Для того чтобы такая реакция имела место, власть должна замышлять нечто сродни запрету на усыновление американцами российских сирот. Однако ничего подобного на повестке дня в настоящее время не стоит.
Новая волна критики со стороны Запада, безусловно, накроет Кремль в случае вынесения обвинительных приговоров по «болотному делу» и приговора Алексею Навальному по делу «Ив Роше». Но это не станет новым этапом в закручивании гаек. Это будет финалом старых дел. Положа руку на сердце, разве кто-то питает иллюзии, что Навального и фигурантов «болотного дела» признают невиновными?
Может, кто-то полагает, что власть от закручивания гаек удерживает боязнь вызвать недовольство россиян? Смешно. Подавляющему большинству из них политика безразлична. Если Кремль и держит в запасе неприятные для большинства граждан страны «новости», то речь идет исключительно о мерах экономического характера.
С завинчиванием гаек это ничего общего не имеет. Речь о затягивании поясов. Мнение же политически активного меньшинства власть не больно интересует.
Ведь не помешали же предстоящие Игры принятию закона о введении уголовной ответственности за призывы к расчленению страны или закона о досудебной блокировке сайтов, содержащих призывы к экстремизму. Точно так же грядущая Олимпиада не остановила власть от обнародования пакета антитеррористических мер, в числе которых – требование к хостинг-провайдерам хранить все данные о действиях пользователей за полгода и представлять их по запросу силовых структур.
Да что там – в преддверии Олимпийских игр власть не побоялась принять пресловутый антигейский закон, хотя отрицательная реакция западного общественного мнения и политически неравнодушного российского меньшинства (речь не о сексуальных меньшинствах) просчитывалась на раз-два.
Поэтому в то, что сейчас Кремль лелеет планы по завинчиванию гаек, но из неких политических соображений отложил гаечный ключ на постолимпийский период, не верится. Олимпиада, конечно, самый значимый за последние годы проект власти, но степень влияния олимпийского фактора на политику Кремля преувеличена. И прежде всего за счет пропагандистских действий самого Кремля, когда священное слово «Олимпиада» не сходит с уст первых лиц страны.
Но это вовсе не означает, что власть воспринимает Игры как некий рубеж, перешагнув который можно будет наконец-то пуститься во все тяжкие.
Если по окончании Олимпиады и последует очередная серия запретительно-ужесточающих действий, то к финалу Игр они будут иметь такое же отношение, как и освобождение фигурантов громких дел – к политической оттепели.
«Оттепель»-то я видела, оттепель – нет.
