Цивилизация
Алиса: Ты любил меня?
Дан: Я всегда буду любить тебя. Ты изменила мою жизнь. Мне нелегко причинять тебе боль.
Алиса: Тогда зачем?
Дан: Потому что... я эгоист, и я думаю, что с ней я буду счастливее.
Это диалог из пьесы английского драматурга Патрика Марбера «Ближе» (1997 год, в русском прокате «Близость» или «Шрам»).
Какая старая песня! Новая тут только нота искренности. Честное объяснение причин.
Милая, я хочу, чтобы ты меня поняла. Ты ведь умная и очень хорошая. Очень-очень. Мне с тобой всегда было очень-очень хорошо. Я был с тобой счастлив. Я и сейчас, честно говоря, счастлив сидеть с тобой рядом, видеть тебя… Но! Но та, другая — она чуть-чуть лучше тебя. Самую капельку! Дело не в ней и не в тебе. Дело во мне… Я хочу быть самим собой, я не хочу себя ломать. Я всегда был эгоистом, и тебе это даже нравилось, ведь правда? Так что ты все поймешь. Повторяю: ты очень хорошая. А она — немножко лучше. Чуточку лучше. А я эгоист. И мне кажется, что с ней мне будет лучше. Я с ней буду немножечко счастливее. Чуточку.
Осталось только понять, что это за чуточка.
Чуточки бывают разные. Походка. Тембр голоса. Вдруг в неожиданном ракурсе сверкнувший профиль богини, красавицы, мамы в молодости. Нежнейшее картофельное пюре. Уютный свет в комнате. Неискусный, но до слез искренний (или, наоборот, холодноватый, но филигранно изощренный) секс. Особый дар сопереживать и сочувствовать. Бодрость и свежесть, заряжающая воздух вокруг. Общая любовь к седьмому тому Пруста… Ну, мало ли!
Ну и в числе прочего, материальные, имущественные, финансовые штучки.
Любые отношения между людьми имеют, помимо прочего, еще и экономическое содержание. Любовные отношения — не исключение.
Экономика пронизывает их сверху донизу и от начала до конца. Начиная с маленьких подарков и приглашений в кафе в период ухаживания и заканчивая общим семейным бюджетом и семейными проектами, большими и малыми. Поездка в отпуск, прием гостей в честь семейного торжества, покупка вещей в дом — и далее вплоть до денег на образование детей, на лечение, на приобретение нового жилья. Это — от начала до конца.
А вот и сверху донизу: как-то так исторически сложилось, что поговорка про деньги и музыку обладает практически универсальной силой. В общем случае она подтверждает связь между вложенными деньгами и авторитетом, и правом принимать решения, и обязывающей силой такого решения. Потому что на стороне того, кто «платит и заказывает», и традиция вместе с моральной санкцией, и возможная материальная санкция.
Кормильца надо уважать, кормилец может перестать кормить.
В.В. Розанов («Мимолетное», запись апреля 1915 года) спрашивает шестилетнего сына:
— Вася, ты меня любишь?
— Люблю.
— Почему же ты меня любишь?
И как давно решенное, он ответил спокойно и серьезно:
— За то, что ты нас хлебом кормишь.
Неожиданно для отца — но уж как есть.
Но обратимся к любви мужчины и женщины.
Вот встречаются женщина и мужчина, возникает любовь, развивается роман. Они начинают жить вместе. Где? На какой, извините, жилплощади? У него сейчас нет своего жилья, так уж сложилось (развод, а к старым папе с мамой возвращаться неохота: и неудобно в сорок лет жить в проходной комнате, и перед самим собою стыдно). У нее тоже собственного жилья нет по схожей причине. Она снимает квартиру. Так что живут у нее. Да, разумеется, он честно участвует в оплате квартиры — платит половину, то есть 15 тыс. рублей, включая ЖКХ. Поскольку эта женщина до того, до этой встречи, платила за эту квартиру 30 тыс. Тоже включая ЖКХ.
Любовь, соединение двух любящих душ под одной крышей — это прекрасно. Но за этим скрываются некоторые чуточки.
Женщина получает прирост социального статуса. Расписанный, нерасписанный — муж, и это помогает жить, работать и общаться.
Вот тут нужно сделать важное уточнение. Россия — она, конечно, единая в смысле суверенитета и международного права. Но и только. Россия соединяет в себе (или же разделяется) множество, не менее десяти, социально-культурных Россий. Чем жизнь беднее и дремучее, тем выше прирост социального статуса замужней женщины — и, соответственно, женатого мужчины.
В условной России-1 незамужняя женщина — это женщина, не состоящая в браке, и все. В условной России-10 отсутствие мужа — это тяжелая социальная стигма: дура, неумеха, нищая, гулящая — все в одном наборе. Из-за этого наследия патриархатной старины женщины в России-10 (а также 9, 8, 7, 6, 5) соглашаются терпеть пьяного, неверного, не зарабатывающего денег, ворующего из семьи и даже бьющего мужа. Ибо муж!
Но переведем дыхание.
Поскольку наши герои, скорее всего, принадлежат к России-3, прирост социального статуса женщины от появления бойфренда существует, но не так уж велик.
А в чем выгода героя нашего романа, кроме точно такого же прироста социального статуса и социальных, если можно так выразиться, удобств?
Он платил половину за общее жилье, то есть 15 тыс. рублей. Вопрос — а мог ли он один платить 30 тыс. рублей в месяц и снимать себе приличную квартиру? Наша героиня могла, а он? Если нет, то его выгода значительно больше, чем половина арендной платы. Иметь нечто или не иметь ничего? Делим на ноль, получаем бесконечность? Здесь речь идет о неких пороговых состояниях, о переходе на более высокий уровень качества жизни.
Но вот проходит несколько лет. Вдруг, внезапно, как гром среди ясного неба, наш герой получает в наследство от своей бабушки небольшую, но уж бесспорно собственную квартиру.
И буквально через пару недель вдруг оказывается, что у него глубокий внутренний кризис.
Многое надо переосмыслить, найти себя, а для этого пожить одному, и вообще «дело не в тебе, дело во мне, ты же умная, ты всегда меня понимала».
И в самом деле. Дело — отчасти, отчасти! — не в нем и не в ней, а в перераспределении издержек. Появилась прямая выгода примерно в 10 тыс. рублей в месяц (потому что ЖКХ платить ему на новой квартире все равно придется). Кто-нибудь скажет: ах, какая ерунда! Нет, не ерунда. Во-первых, рекомендую обратить внимание на зарплаты работников бюджетной сферы в глубине России: там примерно такие суммы играются. О пенсиях я и не говорю. Но не только в этом дело.
Человеку, который, по нашим меркам, зарабатывает прилично и даже неплохо, все равно нелегко скопить 120 тыс. рублей ($2 тыс.) за год. Так что снижение издержек на оплату жилья на такую сумму — это серьезно.
Но деньгами дело не ограничивается. В дополнение к денежному выигрышу этот мужчина получил значительно большую личную свободу. Ибо ведя совместное хозяйство с женщиной, да еще в ее доме, нужно приходить домой вовремя, не тусоваться бог весть с кем, не заводить романов на стороне. И не огорошивать свою партнершу внезапным желанием «разобраться в себе и побыть одному». Потому что, если в ситуации совместного житья на ее, извините за выражение, жилплощади вдруг возникает желание «побыть одному» — ну что ж, дорогой, мне очень жаль, иди разбирайся в себе. Где-нибудь у себя. То есть иди к черту.
А личная, в том числе сексуальная, свобода — это весьма ценный ресурс, который сравнительно легко конвертируется в деньги. И заниматься этой конвертацией гораздо удобнее в собственном доме, а не в квартире подруги.
В общем, человек имел льготу на жилье в размере 15 тыс. рублей, а также любовь, секс и социальный комфорт. После появления бабушкиного наследства наш герой получил возможность увеличить свой доход на 10 тыс. рублей и получить немерено личной, в том числе сексуальной, свободы. Правда, он потерял прежнюю любовь, секс и комфорт — но, очевидно, он рассчитывал получить это на своей новой экономической платформе. Например, он мог инвестировать сэкономленные средства в охмурение следующей женщины — водить ее в кафе, покупать цветы и более существенные подарки (в рамках бюджета в 10 тыс. рублей в месяц).
Что потеряла в данной ситуации героиня этого романа?
Она потеряла 15 тыс. рублей, а также любовь, секс и чуточку статуса. Зато приобрела личную, в том числе сексуальную, свободу. Давайте сначала вынесем любовь, секс и свободу за скобки, т.к. формально оба партнера теряют и приобретают указанные ресурсы в равной мере. То есть получается, что женщина оказалась в чистом проигрыше, но только денежном.
Но не только, конечно же.
Формально каждый из них потерял привычную семейную атмосферу и приобрел свободу. Но в реальности дело обстоит не совсем так. Поскольку мужчина был инициатором расставания, а женщина была этим огорчена, то правомерен вопрос: насколько для нее была ценна социальная и сексуальная свобода? Думается, что в описываемом случае женщина охотно отдавала ресурс «свобода», получая взамен ресурс «семейная жизнь». Мужчина же (в данном случае, повторяю) был готов лишиться ресурса «семейная жизнь», как только на горизонте замаячил ресурс «свобода», да еще в собственном жилье.
То есть женщина оказалась в проигрыше не только денежном, но и моральном, оказалась оскорбленной в своих чувствах.
Трудно исключить тот факт, что в данном случае для данного мужчины главным был ресурс с пошлым названием «жилплощадь». А поскольку жилплощадь выменивается на ежемесячный платеж, который данному мужчине был не по карману, самым главным оказался еще более пошлый ресурс — деньги.
Кстати говоря, в бескорыстном и безденежном СССР пик разводов на графике семейной жизни приходился на тот период, когда супруги — до этого жившие у родителей, в общежитии, из последних сил снимавшие комнату, — наконец, получали квартиру. Развод приобретал дополнительный экономический смысл.
Куда деваться советскому мужику-примаку, живущему с молодой, но уже разлюбленной женой в закутке за шкафом в комнате тестя и тещи? Или советской женщине, голой, босой и приезжей (слова свекрови), которая оказалась в гендерно зеркальной, но структурно точно такой же ситуации? Завербоваться на великую стройку? Пойти дворником? Вернуться к родителям? Да, некоторые так и делали. Но — немногие. А большинство, получив благодаря заботе партии квартиру, тут же кидались её разменивать.
Конечно же, все сказанное не означает, что любовь продается, что кругом один расчет и подсчет метража жилплощади, своих и чужих доходов и т.д. Отнюдь нет. Но экономическая грань тоже присутствует, и о ней полезно помнить.
Особенно когда бойфренд вдруг заявляет, что ему надо искать себя, а ты умная, ты все поймешь.
Вот и постарайтесь понять, дорогие читательницы.
