Цивилизация
Уже давно никто не носит кинжал за манжетой или в раструбе перчатки. Однако люди до сих пор при встрече пожимают друг другу руки, перед этим непременно снявши перчатку (хотя коронавирус, может быть, откорректирует этот тысячелетний обычай).
Уже давно люди, выпивая за одним столом, не стремятся тайком подсыпать яд своему собеседнику, поэтому никому не приходит в голову в знак доверия принимать из бокала своего визави немного вина и отливать ему чуточку. Однако основанный на этом обычай чокаться сохранился до сих пор. Изобретение пуговиц сделало ненужным галстук…
Мне кажется, что к числу этих древних, уже обессмыслившихся обычаев относится и забота о будущем своих детей, особенно же об их образовании и карьере. Подчеркну, речь идет не об их здоровье, жизни и базовом обучении, пока они действительно совсем еще маленькие — а именно о том, что часто называют словами «вкладываться в детей».
Часто слышишь (я это слышу с 1980-х и год от года все чаще и сильней): «Мы так вложились в образование сына/дочери! Дорогая частная школа, кружки и секции, потом самый лучший вуз, летом поездки за границу на курсы, потом стажировка за рубежом…» Часто при этом называются суммы весьма солидные — бывает, что дороже всяких Гарвардов, хотя речь идет о российском образовании. Это, замечу к слову, неудивительно — любая дорогая вещь в новой России (во всяком случае, в 1990-2000 годы) стоила втридорога.
Так вот, родители сначала гордились своими вложениями в детей, а потом, бывало, горевали: вложения не оправдались.
Грубо говоря, речь идет об инвестициях. Не надо пугаться этого слова, оно ничуть не опошляет нашей светлой и нежной любви к детям. Точно так же, как выражение «брачный рынок» ни капельки не принижает романтической любви женихов к невестам и наоборот.
Итак, инвестиции. А инвестиции, как показывает мировой опыт, часто бывают неудачными. Не знаю точно, каков средний процент неудач. Но можно прикинуть.
Например, в малом и мельчайшем бизнесе из 10 новых предприятий за год выживает одно, то есть 10%, а 90% становятся для предпринимателей неудачной пробой сил, а иногда — полным разорением. На Форексе только 8% игроков оказываются в плюсе, а остальные — в лучшем случае остаются при своих.
Почему я говорю о мелком бизнесе и о небогатых людях, пытающихся превратить свои 10 000 долларов хотя бы в 20 000? Потому что инвестиции в детей тоже в подавляющем большинстве, увы, мелкие.
Вот если вложить в ребенка два-три, а лучше пять-шесть миллионов долларов, то эта инвестиция будет почти гарантированно удачной (если только это не полоумный злодей какой-то): ваш потомок будет заниматься чем-то хорошим, скорее всего, продолжит дело вашей жизни и будет часто навещать папу с мамой.
Для этого нужны какие-то пустяки — передать ему пакет акций надежного предприятия, назначить директором, женить на дочери коллеги-миллионера и выстроить ему виллу по соседству с вашей. Шутка. Хотя не совсем.
Кажется, что чем мощнее инвестиции, тем меньше опасность разорения. Это как в любой игре на деньги, хоть в карты, хоть в пристеночек: чем туже ваш кошель, тем шире вы можете рисковать — и тем чаще выигрываете.
Но вернемся к доле удачных или хотя бы «неразорительных» инвестиций. Думается, что при самом благоприятном раскладе она не может превышать 20%. Поэтому, вкладывая во что угодно — хоть в овощной ларек, хоть в акции «СуперПуперИнтер», хоть в образование своего ребенка — знайте, что ваш шанс на успех не превышает одной пятой.
Это тем более ясно, что в последнее время жалобы на неудачные инвестиции в детей раздаются все чаще и чаще.
«Но позвольте! — возразят мне. — Во-первых, дать ребенку хорошее образование, которое поможет ему найти хорошую работу, — это долг, даже не долг, а естественное стремление каждого родителя! А, во-вторых, тут вряд ли применимы такие термины, как «удачные» или «неудачные инвестиции». Это забота о детях, которая, в конечном итоге, является заботой о себе, о собственном благополучии в старости».
Попробую ответить.
Все «естественное» существует на какой-то социально-исторической матрице. Каких-то 200 лет назад крепостное право (то есть продажа и перепродажа людей за деньги от хозяина к хозяину) казалось вполне нормальным. Каких-то 70 лет назад слова «мужчина есть глава семьи» (то есть унижение женщины) было не просто бесспорной констатацией общепризнанного факта, но и даже закреплялось в законе весьма цивилизованных европейских государств.
Когда-то давно дети были как бы (а еще давнее — не «как бы», а реально, практически) собственностью родителей, точнее, отцов, «глав семьи».
В российском законодательстве XIX века отец мог позвать полицию и отправить сына под арест «за непочтение к родителям».
Сейчас и то, и другое, и третье кажется чудовищным. Однако так было. Возможно, всего через сто лет людям следующего века что-то из нашей жизни покажется точно таким же уродством. Знать бы, что именно…
Есть еще один важный момент, отличающий прошлое от будущего именно в аспекте отношений отцов и детей, в аспекте «инвестиций в ребенка». Мобильность людей! Век с небольшим назад (грубо говоря, до Первой мировой войны) в России, а может, и в Европе тоже 95% людей рождались, жили и умирали в одном и том же населенном пункте.
В этих обстоятельствах (тесная традиционная зависимость детей от отцов и минимальная мобильность населения) и сложилась традиция «вкладываться в детей».
В русской сказке мужик рассказывает барину о структуре своего семейного бюджета. Делит деньги на пять кучек и говорит: «одну часть — царю подать плачу; другую — сам с женой проедаю; третью — долги отдаю; четвертую — в долг даю; пятую — за окно бросаю». Насчет подати и собственного прокорма все ясно. Про остальное мужик объясняет: «долг отдаю — стариков-родителей кормлю; в долг даю — сыновей кормлю; за окно бросаю — дочерей содержу».
Все вроде понятно, особенно насчет родителей и детей. Уточнения требует только позиция отца касательно дочек. «За окно бросаю» — то есть дочки уйдут к мужьям в другие семьи. Но мне кажется, мужик забыл, что в обмен на ушедших замуж дочерей он получит невесток-работниц, жен своих сыновей. Так что никакого «бросания в окно» на самом деле нет.
Так или иначе, мужик (а также дворянин, священник, купец, мещанин-ремесленник, войсковой казак… не стану перечислять все российские сословия) был уверен, что его «инвестиции в детей» оправдаются. Поскольку в подавляющем большинстве случаев дети наследовали родителям во всех смыслах: работали ту же работу и жили в тех же домах, ну или в непосредственной близости.
Мужик, который учил сына грамоте и помогал ему строить избу, никак не рисковал тем, что сын станет эту избу сдавать, а сам поедет на остров Буян (то есть на Бали).
А поскольку мужиков — то есть крестьян — в стране было более 80%, то есть ну очень подавляющее большинство (в Европе социально-демографические сдвиги происходили минимум на 50 лет раньше, чем в России, а так все было примерно так же), то и вот эта чисто крестьянская в своей основе традиция «вкладываться в детей» стала преобладающей социальной ценностью.
Но ничто не вечно — ни под Луной, ни в отношениях людей.
В наше время, в эпоху освобождения от родительского авторитета, не говоря уж о прямой родительской власти, в эпоху поразительной мобильности, даже по сравнению с прошлым поколением, что уж там говорить о столетии, в наше время дети, накачанные родительскими инвестициями, могут вдруг уехать в Австралию или отказаться от приобретенной профессии.
Бедный папаша из кожи вон лез, чтобы обучить сына престижной профессии в престижном вузе, и купил ему квартиру, чтоб дитя могло делать карьеру и строить семью. А сын сдал квартиру, чтоб иметь чуточку денег, и стал волонтером по спасению морских котиков то ли на Командорских, то ли на каких-то еще островах. Или просто стал лоботрясничать, делая вид, будто то ли просветляется, то ли нечто умопостигает.
Имеет право? Да безусловно! Полное право свободной независимой личности.Папашины инвестиции сгорели? Да в прах и пепел!
Мораль: когда инвестиционный климат меняется, будьте осторожны со своими вложениями.
Папаша страдает, но он отчасти виноват сам — хоть я ему глубоко сочувствую, а к просветленному лоботрясу отношусь с презрением. Папаша виноват в том, что пошел на поводу старинной крестьянской традиции, это раз. А второе — что он, вполне возможно, инвестировал в сына ради собственных амбиций, не исполнившихся мечтаний молодости.
Увы, многие отцы и матери пытаются реализовать в своих детях то, чего не сумели добиться сами. Они превращают детей в полигон для исполнения собственных желаний, а это самая большая ошибка. Человеческая ошибка, которая становится «ошибкой инвестора».
Бедные родители стараются, чтобы их дети стали самыми лучшими. Чтобы стали отличниками по всем предметам, чемпионами в спорте, полиглотами, социальными лидерами и так далее. Они насильно таскают детей по репетиторам, кружкам, спортивным секциям и конкурсам юных талантов. Все это стоит сил и денег. Другими словами, они насильно инвестируют в него, хотя это неправильно и невыгодно.
Нельзя инвестировать туда, где инвестиции принимаются с неохотой, а то и вовсе насильно.
Налицо какое-то «бешенство инвестора», «инвестиционное насилие». Но увы, родители с высшим образованием, а тем более с ученой степенью, не могут смириться с тем, что их дочь хочет работать в салоне красоты, а сын — водителем на доставке еды. Высшее образование и высокий социальный статус тут не помогают, а, скорее, мешают. Та же инерция. Поскреби ее — она не «миддл-классовая», а крестьянская по сути. Оба правы. Сын прав, потому что чувствует себя рабом долга и хочет свободы. Отец прав, потому что он уже сделал инвестиции на грани собственных возможностей и чувствует себя обманутым и почти что обокраденным.
Вывод до обидного прост. Если ты не хочешь, чтобы твои инвестиции сгорели — не инвестируй! Ни в «СуперПуперИнтер», ни, тем более, в детей. Почему «тем более»? Потому что на оный «СуперПуперИнтер» можно хотя бы подать в суд…
Чем меньше инвестируешь в детей, тем больше надежда, что они вырастут вашими верными друзьями, добрыми и хорошими людьми.
В советской публицистике была популярна фраза: «хороший человек — это не профессия!».
Глупости. Это больше, чем профессия. Но об этом мы поговорим в следующей колонке.
