На майдані коло церкви

«На майдані коло церкви революція іде», — писал Павло Тычина. Сегодня на Украине сменились не только государственные чиновники высшего уровня, но и киевский митрополит. 24 февраля состоялось заседание синода Украинской православной церкви (Московского патриархата), который избрал местоблюстителя митрополичьего престола в связи с тяжелой болезнью нынешнего митрополита Владимира.

В нормальных условиях, вероятно, не стали бы торопиться с выборами, пока предстоятель жив, хотя он уже не первый месяц просто не в состоянии осуществлять руководство своей церковью. Она вполне самостоятельна во внутренних делах, но подчиняется московскому патриарху.

Вокруг митрополичьего престола давно идет откровенная борьба, в основном между промосковской и антимосковской партиями, как и водится на Украине.

Местоблюстителем стал митрополит Онуфрий — весьма уважаемый иерарх, можно сказать, компромиссная фигура, которая ни у кого не вызывает серьезного раздражения. С одной стороны, он всегда оставался последовательным сторонником подчинения украинских православных Москве, с другой — служил на западе страны, где эти идеи совсем не популярны, и прекрасно умеет договариваться с католиками, униатами и православными других юрисдикций.

А главное — он известен не как политик или хозяйственник, а как монах и молитвенник. Но местоблюститель — это лишь временно исполняющий обязанности, так что после завершения земной жизни нынешнего митрополита Владимира вопрос о его преемнике будет решаться заново, и это будет довольно скоро.

На синоде были приняты и другие решения, куда более значимые, причем не только для Украины, но и для всей РПЦ, частью которой УПЦ на данный момент является.

Новейшая история украинских юрисдикций слишком сложна, чтобы пересказывать ее здесь, но вкратце так. Накануне распада СССР киевский митрополит Филарет (Денисенко), имевший все шансы стать следующим патриархом Московским после Пимена, но так и не ставший им, обиделся и решил провозгласить себя патриархом Киевским. За ним пошли те, кто на волне борьбы за независимость счел за благо отделиться от Москвы и «по церковной линии».

Ни Москва, ни другие поместные православные церкви этой новой церкви не признали и официально называли ее раскольничьей. Ну а к тому можно добавить православных автокефалистов из Америки, греко-католиков (униаты) и просто католиков, не говоря уже о прочих. Словом, на Украине нет церкви, к которой принадлежало бы пусть даже относительное большинство, а за фразой «я православный» немедленно следует пояснение: какой юрисдикции.

Позиция Москвы всегда была и остается неизменной: только подчиненная ей УПЦ является каноничной, все остальные призваны покаяться, и тогда их примут с распростертыми объятиями. Но — на наших условиях.

Понятно, что на это мало кто соглашался из раскольников. С другой стороны, явная неканоничность (нелегитимность, как сказали бы в политике) Киевского патриархата и довольно одиозная личная история самого Филарета отталкивали от него даже тех украинских верующих, кто не в большом восторге от церковной политики Москвы, а таких в последнее время все больше.

Свою политику ведет здесь и константинопольский патриарх Варфоломей, и вполне византийскую политику. Именно из Константинополя, не из Москвы, тогда еще не существовавшей, пришло христианство на земли Киевской Руси, именно ему подчинялись киевские митрополиты, пока сам Киев не вошел в состав Московского государства. Казалось бы, Константинополь может и теперь взять под свой омофор (подчинение) украинских православных, которые не хотят подчиняться Москве.

Но константинопольский патриарх не делает этого ровно по той же причине, по какой московский не принимает к себе Абхазию и Южную Осетию: неканонично, противозаконно присваивать паству другой поместной церкви без ее согласия. Так не должны поступать патриархи.

Но обозначать намерения они вполне могут, равно как и вести тонкую политическую игру, и кто тут переиграет наследников Византии? Это к тому же продолжение давнего спора между двумя претендентами на лидерство в православном мире. Если огрубить, то, с точки зрения Москвы, все поместные церкви равны меж собой, а вот самое большое число верующих, разумеется, именно у русской церкви. Ее голос — самый громкий.

С точки зрения Константинополя — именно он возглавляет мировое православие, почти как Рим — мировое католичество, хоть и на свой манер. Проблема в том, что слишком уж мало в Константинополе-Стамбуле православных, и эта патриархия в основном окормляет тех, кто рассеян по всему миру, например некоторых русских в Европе или греков в США.

Как пригодилась бы Константинополю для укрепления своего авторитета многочисленная украинская паства! К этой новой церкви примкнули бы автокефалисты в подавляющем большинстве. Но с таким развитием событий ни за что не согласится Москва, а Константинополь не видит оснований объявлять ей войну.

На празднование 1025-летия Крещения Руси в прошлом году приехали предстоятели всех поместных православных церквей, кроме константинопольской. Зато патриарх Варфоломей прислал в Киев послание на украинском языке. Он напомнил, что именно Константинополь имел пастырское попечение над Украиной вплоть до XVII века, благословил усилия, направленные на достижения единства между украинскими православными, и заверил: «Как Вселенский Патриархат и Ваша Мать Церковь… мы будем продолжать наши усилия ради единства и процветания православных людей». Трудно было яснее продемонстрировать свои намерения, оставаясь в рамках протокола.

Юбилей украинские православные праздновали порознь, но в это время впервые встретились и объявили о прекращении вражды патриарх Филарет (или «патриарх» Филарет, как привычно пишут в Москве) и митрополит Владимир. Уже не «москали» и «раскольники», а православные одной страны в надежде на будущее единство, пусть еще и неблизкое.

В таком же тоне говорил и февральский синод, создана даже специальная комиссия для диалога с двумя другими православными юрисдикциями. Диалог — это еще далеко не признание и тем менее шаг к объединению, но это уже совсем не прежнее «раскольники, покайтесь».

Может быть, дело в том опыте, который был получен на Майдане.

В период острого противостояния между двумя сторонами стояли священники разных конфессий в полном облачении и молились — а когда оказывались слишком близко друг ко другу, то пели рождественские колядки, ведь нельзя же молиться вместе с еретиками и раскольниками. Что-то надо с этим делать — видимо, так тогда подумали многие.

В этот момент украинские православные оказались вовлечены не столько в политическое противостояние, сколько в общественную жизнь своей собственной страны. Форматное, официальное православие что в России, что на Украине привыкло говорить округлые правильные вещи, благословлять тех, кто при власти и при деньгах, поддерживать статус-кво и все такое прочее. И вдруг на улицах стали убивать друг друга, а ничтожество вчерашних благословленных правителей стало слишком явным.

Все это пришлось как-то осмысливать, и архимандрит Кирилл (Говорун) заговорил даже о «богословии Майдана». Его вывод: «Сейчас для украинских церквей появилась возможность вырасти до уровня общества, которое быстро растет на основе тех ценностей, которые должны были бы демонстрировать церкви. Время менять свои отношения с властью. Время налаживать отношения с людьми. И учиться у них ценить и отстаивать достоинство, порядочность, человечность».

Иными словами, вести общество за собой, как это и было когда-то с христианством, а не опасливо следовать за ним. Замечу в скобках, что даже УПЦ КП, которая, казалось бы, должна была вести Майдан за собой, прекратила поминовение властей только 20 февраля — похоже, что она была застигнута врасплох точно так же, как и все остальные юрисдикции.

Прав или неправ в данном случае отец Кирилл (очень трудно придерживаться безупречных богословских формул на баррикадах), но в результате украинский синод принял обращение к новой государственной власти. В нем уже не привычные поздравления-благословения, а, пусть и в очень обтекаемых формулировках, пастырское наставление и заявка на активное участие в построение новой Украины «на началах добра и справедливости, территориальной целостности и консолидации общества».

Пока совершенно не ясно, удастся ли это желание воплотить в жизнь, но очевидно, что здесь

Сделана заявка на иную модель отношений церкви и власти, чем та, что строится сейчас в России.

УПЦ остается частью РПЦ, причем огромной частью, мнение которой просто невозможно игнорировать. Активными останутся при любом развитии сценария и личные связи между православными гражданами двух стран, поэтому все, что будет происходить в церковной жизни Украины в ближайшем будущем, имеет прямое и непосредственное отношение и к нашей стране, и ее национальной церкви.