Цивилизация
Так называется спектакль, премьера которого состоялась на Малой сцене МХАТ им. Горького (того, что на Тверском бульваре). Спектакль – про роман А.П. Чехова и О.Л. Книппер, актрисы того самого Художественного театра и жены писателя.
Ну что нового могут нам про это рассказать? Мы все знаем, что Чехов болел туберкулезом, жил в Ялте и умер в 44 года, что детей у него не было, что знаменитые чеховские пьесы, которые прославили театр и навсегда изменили мировую драматургию, писались тяжело, а главные роли предназначались Ольге Леонардовне.
Из этого может выйти только скучная мемориальная история, не так ли? Ну или слащавая мелодрама, где исторические персонажи будут говорить современным языком о том, что и так мы все знаем и что нам не интересно.
А вот и нет. Эту пьесу написали Антон Павлович и Ольга Леонардовна, а еще сестра Чехова Мария и те люди, которые были вокруг, только мы никогда не слышали о ней прежде. Пьеса составлена из писем, которые писали друг другу эти люди. Этих писем из Москвы в Ялту и из Ялты в Москву дошли сотни. Название спектакля – это просто те ласковые и чуточку задиристые прозвища, которыми они обращались друг ко другу: «мой мифический муж», «собака моя рыжая».
Не нужно было ничего придумывать, разве что вставить несколько реплик от автора для связности повествования – достаточно было просто соединить отрывки из писем так, чтобы они читались диалогично. Сцена поделена на две части: Ялта и Москва (оформление Александра Окуня) – и два или три автора-героя разговаривают друг с другом так, как сегодня беседовали бы по телефону или в каком-нибудь уютном мессенджере. Тогда им приходилось писать на бумаге, а значит, в письмах меньше было глупости и больше нежности.
И вдруг эта история начинает для нас звучать совершенно необычно. По-чеховски: иронично, грустно и одновременно смешно. Чехов (его играет Юрий Ракович) жаждет свободы и покоя, его пугает сама мысль о женитьбе, он мечтает о бане, куда не велит ходить доктор, о морозной и запретной для него Москве, а самые глубокие и лиричные строки «Вишневого сада» пишет, бегая каждые пять минут в ватерклозет. И только самым близким людям не стесняется об этом говорить.
Жизнь Ольги (Наталия Медведева) – это сцена. Кого она ценит больше в «мифическом муже»: любимого мужчину или великого драматурга – вопрос, на который, пожалуй, никто из них не готов ответить. Да и зачем отвечать? Вместе ведь им хорошо.
Ольга играет спектакль за спектаклем и не может вырваться в Ялту, кроме как на краткие гастроли, ибо сцена – это главное, это святое. А потом… потом она беременеет, но теряет ребенка и понимает, что родить ей не удастся никогда. И «мифический муж» пишет, пишет, если не сказать вынашивает последнюю в своей жизни пьесу – ровно то, что он может ей дать и что ей нужно. Но болезнь не дает сосредоточиться, Станиславский торопит, публика замирает в предвкушении, а любимая женщина хочет прожить кусочек чужой жизни на сцене, потому что без этого ее собственная будет бессмысленной и пустой. И поэтому он пишет.
Собрал голоса авторов-персонажей человек, которому прекрасно известно, что театр – тоталитарная секта, он требует человека целиком, обещая ему блаженство и бессмертие (мое личное оценочное суждение). Пьесу написал мой отец, актер и режиссер Сергей Десницкий, прослуживший во МХАТ большую часть своей творческой жизни и даже заставший Ольгу Леонардовну в живых. И в год своего 80-летнего юбилея он предложил эту пьесу театру, получил согласие и поставил ее. Я не видел, как шла работа на репетициях, но я поразился тому, как преобразился он сам – после ковидного года, после сидения взаперти он вырвался на свежий воздух, его снова ждала Ее Величество Сцена. Это был совсем другой человек!
Пьеса, совершенно не по-чеховски, заканчивается смертью главного героя. Невольно думаешь: а что, если бы он не умер так рано, застал бы все войны и революции, как застали их все остальные участники этого действа? Что написал бы Чехов об этом, остался бы он в России или бежал бы из нее?
А «Вишневый сад», та самая последняя пьеса, шла и шла на сцене Художественного театра. Ольга Леонардовна до глубокой старости играла Раневскую – в сущности, даму средних лет с юной дочерью и французским любовником, ей в пьесе явно меньше сорока. И невольно задумываешься вот о чем…
Художественный театр создавался как предельно реалистичный, и в спектакле это подчеркивается с самого начала: Чехов в самой первой сцене, переговариваясь с возлюбленной, штопает собственные носки (он же живет один!). Они постоянно обсуждают странные находки Станиславского и Немировича-Данченко: по сцене летают то моль, то комары, где-то поет сверчок, лишь бы создать это ощущение загородной усадьбы. Художественный, в том вся его суть, выносит на сцену маленький кусочек чужой жизни, где достоверна каждая деталь.
И вот этот реализм сохраняется, сохраняется, сохраняется… в сороковые и пятидесятые годы в театр приходят колхозники, рабочие и совслужащие, чтобы увидеть жизнь, которой больше нет. И актеры, давно пережившие своих персонажей, изображают уже не реальность за окном, а свое воспоминание о том, чего нет и не будет. Жизнь и театр разошлись.
А значит, нужны новые идеи и люди, и вот в шестидесятые придет из «Современника» Олег Ефремов, приведет с собой молодую шестидесятническую команду, в том числе Сергея Десницкого, и будут новые кризисы, поиски, расколы, скандалы… Это театр. Он так устроен.
Или жизнь – она, в конце концов, порой на него бывает похожа.
