Цивилизация
Когда он вышел на балкон, митинг недовольно засвистел, закричал, в общем, всеми силами выразил неудовольствие. Это должно было быть очень обидно. Во-первых, освистали практически у себя дома. Во-вторых, те же самые люди всего годом раньше изо всех сил приветствовали Руслана Хасбулатова. Тогда он стоял на балконе Белого дома рядом с Борисом Ельциным. В августе 1991 года трудно было представить их порознь. В августе 1992 года, когда появление председателя Верховного Совета вызвало неудовольствие митинга защитников Белого дома, их совсем еще недавнее плотное сотрудничество выглядело какой-то случайностью. Так же как некоторое время спустя трудно было представить, что рядом с Ельциным всегда был Коржаков, а Михаил Касьянов был премьер-министром при Владимире Путине.
Освистывание Хасбулатова в августе 1992 года вполне можно назвать финалом коалиции 1991 года. Она начала рушиться через считаные недели после победы.
Ее участники выясняли отношения между собой до октября 1993 года. И тогда же в среде дважды победителей родилась шутка про то, что «дважды защитник Белого дома — это диагноз». Помимо злой иронии в ней звучит и непонимание того, как можно так повести себя: быть сначала «за», а потом «против».
Крах коалиции 1991 года стал модельным для всех следующих образований подобного рода. Стремительно рухнул предвыборный альянс 1996 года — союзники поневоле вернулись к исконной вражде еще до окончания предвыборной кампании. Коалиция 1999–2000 годов разваливалась почти четыре года, однако предпосылки к этому проявились почти сразу после инаугурации Владимира Путина. И всякий раз те, кто оставался у власти, искренне, по крайней мере на словах, не понимали, как такое могло случиться с недавними соратниками. Что заставило не просто выступить против, но и объединиться с недавними врагами. Отсюда, кстати, и степень ожесточения политической борьбы: бьются люди, которые очень хорошо знают, чего друг от друга ждать.
Основа разъединения заложена в обстоятельствах объединения. Коалиции строятся не на конкретных договоренностях, а на условии «сейчас победим, а там посмотрим».
Соответственно, когда приходит пора посмотреть, выясняется, что пирога на всех не то что не хватило, но и не могло хватить. Весь расчет был на то, что после победы кто-то успеет встать ближе к древку знамени. На этом, собственно, и рухнул альянс 1996 года. Коллективный Александр Коржаков и коллективный Анатолий Чубайс и не могли ни о чем договариваться перед выборами. Понятно было, что остаться может только один. Чтобы стать впоследствии коллективным Борисом Ельциным.
Силен также эффект даже не завышенных, а ложных ожиданий. В 1999–2000 годах многие выбирали и поддерживали прагматичного и решительного либерального реформатора. Получили, между тем, склонного к ручному управлению государственника, который ни разу не готов тратить свой рейтинг на какие-то неочевидные затеи. Возможно, именно поэтому сегодня среди противников Владимира Путина много его выбывших сторонников и сподвижников: ждали одного, а вышло совсем по-другому. Нет, какие-то договоренности, наверное, были, но вот только к либеральным ожиданиям они никакого отношения не имели.
Проблема также и в том, что и среди простых граждан, и среди тех, кто так или иначе занят в политическом процессе, тверда вера в то, что победить может только пламенный харизматик.
Человек, способный не просто разговаривать с толпой, но и вести ее за собой. Объединение вокруг него — путь к успеху. А поскольку на одном разуме в этом процессе долго не протянуть, надо вложить эмоции. Чем больше, тем лучше. Как это было и в 1996, и в 2011 году, когда предвыборный задор охватил тех, кому он и по должности не положен. Чем больше накала, тем сильнее потом разочарование, которое преодолевается только новым эмоциональным приступом. Не подошел старый вождь — найдем нового вождя.
Вот чего не хватает, так это желания договариваться на берегу. Не умения, а именно желания. Для этого, правда, надо отучаться выбирать сердцем. Ну, рано или поздно это должно получиться.
