Цивилизация
«Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове… И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц» — так сказано в Повести временных лет о князе Владимире. Том самом, который крестил Русь. Правда, это о его поведении до крещения.
Полигамия – штука непростая и проходящая через всю человеческую историю. Практически нет народов на Земле, которые ее бы миновали. Во многих странах она и сейчас узаконена – либо формально, либо по факту. Например, президент ЮАР, страны союзной нам по БРИКС, официально признался в многоженстве.
Сейчас вот и у нас вопрос опять «расчесался». В связи с появившейся в массмедиа информацией о том, что глава Чечни Рамзан Кадыров одобрил женитьбу 57-летнего главы одного из РОВД Нажуда Гучигова на 17-летней Хеде Гойлабиевой.
Совет бы, как говорится, да любовь, если бы оный начальник РОВД уже не был женат. Это будет вторая жена при живой первой.
Ранее правозащитники утверждали, что полиционер, дескать, силой принуждает девушку выйти за него. Но мудрый руководитель республики сказал, что послал в семью девушки доверенное лицо, лицо там провело беседу и убедилось, что все происходит по любви и согласию. А чтобы окончательно развеять нехорошие слухи, был уволен республиканский министр печати. Недоглядел за словом, как говорится. А оно ведь не воробей.
Чтобы еще раз мазохистски поковыряться в отношениях Чечни и федерального центра, возбудилась некоторая часть общественности, начиная от вездесущего блюстителя нравственности депутата Милонова (он воззвал давеча к высшему начальнику Гучигова главе МВД Колокольцеву с просьбой разобраться) и кончая главой президентского Совета по правам человека Эллой Памфиловой (высказавшей эмоциональное пожелание типа «надеюсь, что это не так»).
Мол, вот видите, Кадыров опять «не слушается», опять много позволяет себе в отношениях с робеющей перед ним Москвой.
Некоторые требуют непременно призвать его к порядку, привести в соответствие и так далее. Хотя можно ведь поставить вопрос иначе: а зачем, собственно, приводить в соответствие и почему приведение в соответствие должно начинаться именно с этого «неравного брака»? Разве это что-то кардинально исправит в данных конкретных федеративных отношениях? Не будем лукавить – уже нет.
У нас дежурно много принято говорить о российском федерализме в том плане, что его (действенного) либо нет, либо он не работает. Однако абстрагируясь сейчас от данного конкретного случая, можно ли с уверенностью утверждать, что хотя компетенции центра и субъектов Федерации подробно расписаны в Конституции и множестве законов, именно такое соотношение их полномочий неизменно навеки вечные и не подлежит никакому пересмотру в зависимости от меняющегося мира и общества?
Не говоря уже о таком стыдливо умалчиваемом вопросе: а соответствуют ли нынешние формальные, писаные федеративные отношения неформальным, неписаным отношениям центра с разными субъектами и, главное, сложившимся на практике экономическим, культурным и прочим реалиям в разных частях столь огромной и разнообразной страны, как Российская Федерация?
Российская империя, как известно, не была никакой федерацией. Однако то же самое многоженство было в ней узаконено для регионов Средней Азии и мусульманских народов Кавказа. До того оно на практике было широко распространено в купеческом сословии. Купцы много путешествовали и подчас заводили себе «для удобства» семьи в разных городах страны. Пока такое дело не было пресечено повелением проставлять в проезжую грамоту («разрешение» на свободу передвижения) сведения о семейном положении. Это позже обрело форму штампа в паспорте о браке — еще одно свидетельство преемственности нашей паспортной системы имперской.
Есть многочисленные исследования, доказывающие, что многоженство как явление объясняется не столько даже традициями религии и культуры, сколько самой спецификой экономических укладов и отношений восточных и южных народов, живущих, с одной стороны, в условиях относительной скученности, с другой – в условиях хронического дефицита земельных и водных ресурсов, а также постоянного дефицита мужского населения (гибнущего в постоянных войнах) по сравнению с женским.
Собственно, схожие экономические причины лежали в основе весьма специфических сексуальных отношений феодалов и крепостных в средневековой Европе. Западную же моногамную модель семьи закрепило (тут прав и Фридрих Энгельс, и Макс Вебер) развитие капитализма и, соответственно, наследного права (у «общинных» народов и при «азиатском способе производства» не столь актуального или выраженного иначе).
В той же Чечне, считают тамошние историки, практика не столько даже многоженства, сколько двоеженства устоялась во времена имамата Шамиля. Например, в Аргунском и Ичкерийском округах, как непосредственно явствует из переписи 1867 года. Царское правительство никогда не пыталось ни ослабить, ни тем более запретить эту практику. А ведь «вождь мирового пролетариата» Ульянов (Ленин) неоднократно называл империю «тюрьмой народов».
Советская власть, разумеется, стала истово бороться с «пережитками прошлого». Многоженство было запрещено, хотя и не сразу. Согласно кодексам РСФСР 1926 и 1960 годов, оно каралось в уголовном порядке. В современной России многоженство тоже запрещено, но наказания за него — вполне лукаво — никакого не предусмотрено (в отличие от европейского, американского или канадского права).
Так что даже министр Колокольцев начальника РОВД может лишь поставить на вид за «моральное несоответствие». Но что есть такое «соответствие» для Чечни, вам не скажет и сам Колокольцев.
Кстати, даже во времена вездесуще-тоталитарной советской власти браки во многих мусульманских районах Кавказа не регистрировались в ЗАГСах аж до 60-х годов ХХ века, все вершили обычаи (намек на это есть в известной комедии Гайдая «Кавказская пленница»). Если же говорить о сегодняшнем дне, то на практике многоженство (браки «заключают» не в ЗАГСАх, а в мечетях) распространено не только в Чечне, но и других северокавказских республиках. Кадыров и сам неоднократно выступал за его легализацию. А бывший глава Ингушетии Руслан Аушев еще в 1999 году издал соответствующий указ, который был, правда, приостановлен Ельциным.
Для прояснения картины, конечно, можно было бы отправить в Чечню с разведкой боем энергичного и неравнодушного в своей непримиримости к разврату депутата Милонова. Недавно оный Милонов на практике доказал свою доблесть и решительность в борьбе за раскачиваемые кем ни попадя нравственные устои, наскакивая в одиночку на пеструю толпу «монстрирующих» по Питеру геев. Лишь мускульная сила державших Милонова стражей правопорядка воспрепятствовала тому, чтобы он порвал мужеложцев, как Тузик грелку. С 57-летним Гучиговым мощный Милонов, думаю, справился бы вообще играючи.
Между прочим, со схожей проблемой разности понимания допустимого в официальных половых отношениях столкнулась и такая известная своим многообразием и, главное, самостоятельностью субъектов федерации страна, как США. В середине ХIХ века многоженство там получило распространение в западных штатах благодаря мормонской церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Хотя еще раньше оно встречалось среди европейских колонистов – например, из Ирландии и Уэльса. Для борьбы с богопротивным явлением на федеральном законодательном уровне потребовался не один закон и не один год. Мормоны официально отказались от многоженства лишь в 1890 году.
Однако и сегодня в Америке вполне открыто существуют десятки «плотно сожительствующих» общин, на деле – именно многоженцев.
Власти периодически устраивают на них облавы, бывают и резонансные судебные процессы. Однако на фоне повсеместной легализации однополых браков (а это, кстати, происходит на уровне именно штатов, то есть как проявление федерализма) как-то все более странно слишком уж сурово бороться против «старой доброй» полигамии. Тем более что среди геев она вполне на практике легализована. Думаю, уже в обозримом будущем мы увидим соответствующее громкое судебное решение, признающее такую «специфику» вполне законной и для разнополых особей.
Возвращаясь к нашему «кейсу», можно лишь констатировать, что настаивать на универсализме законов в столь щепетильном деле, как многоженство, применительно к тому субъекту Федерации, который уже во многих других вопросах на практике отстоял свою, скажем так, специфику, это все равно что взывать к операции по восстановлению девственности у многократно побывавшей в тесных мужских объятиях и видавшей виды женщины.
Можно поставить вопрос еще циничнее и жестче: те, кто сегодня смело и громко настаивают на «приведении в соответствие» законов той же Чечни, не отдавая себе отчета в реалистичности такого требования, — готовы ли они к столь жесткой борьбе за «приведение в соответствие», которая в том числе будет предполагать (допустим нарочитое утрирование), чтобы незыблемость общефедерального Семейного кодекса отстаивалась ценой их же безопасности?
Реальное же наполнение федерализма в разных регионах страны и субъектах Федерации вообще могло бы включать многие такие вопросы, которые сегодня, отдавая дань советской традиции тоталитарного контроля, отданы на уровень федерального центра. Это могут быть совершено разные вопросы, в зависимости от сложившихся исторических, культурных и религиозных традиций. Начиная от предельной скорости движения по дорогам и кончая вопросами ношения огнестрельного оружия гражданами, правил торговли и потребления алкоголя, ограничения или разрешения абортов, спецификой трактовки тех или иных положений гражданского, семейного, налогового, да и уголовного права.
Это как с дорожкой наискосок по газону — сколько ее ни перекапывай, все равно опять протопчут. Тем более что Рамзан Ахматович, похоже, свою дорожку уже заасфальтировал.
