Встать, гимн идет

18 декабря 1833 года, 180 лет назад, была впервые исполнена композиция «Боже, царя храни», ставшая государственным гимном Российской империи и бывшая им вплоть до революции. А 19 декабря 2013 года в Минкультуры пройдет брифинг, посвященный новой записи гимна РФ, которую сделает хор имени Свешникова.

«Новая запись гимна Российской Федерации будет осуществляться в музыкальной редакции классика советской песни Яна Френкеля, созданной в 1977 году», — сказано в официальном заявлении.

При этом почему-то не указывается, что Френкель создавал свою редакцию гимна СССР, а вовсе не РФ. Не отметить это пусть и формальное, но символическое различие — все равно что признать: гимн РФ не просто заимствовал музыку композитора Александрова, эти два музыкальных текста суть одно и то же.

Примерно такой же эффект произвело бы словосочетание «Блокадный Петербург».

Совпадение дат (о «Боже, Царя храни» в заявлении Минкульта ни слова) — скорее всего случайность, даже если принять в расчет любовь к истории министра культуры, автора тематических книг Владимира Мединского. Просто есть в России такая традиция — новые варианты гимна записывают именно в декабре. Так было в 1833-м, так было в 1943-м, когда была создана замена утратившему актуальность «Интернационалу», так было и в 1977-м, когда в ЦК КПСС наконец согласовали новый текст Михалкова, убравшего из гимна Сталина.

Но давайте проговорим еще раз — почти день в день с датой первого исполнения знаменитого царского гимна один из главных хоровых коллективов России торжественно и с помпой перезаписывает мелодию, под которую много десятков лет Советский Союз боролся с памятью о прежде хранимых Богом царях, а затем предлагал новую форму империи, сажал людей, выпускал их, запускал человека в космос, а экономику в штопор.

Возникает известное смысловое напряжение, что ли.

Точно такое, какое возникло в 2000 году, когда «Патриотическая песнь» Глинки, за десять лет до этого выбранная Верховным Советом в качестве символической антитезы коммунистическому гимну, пала под напором согласного удара двух самых многочисленных думских фракций. «Единство» и КПРФ, до тех пор предвыборно враждовавшие, по негласному, но настойчивому предложению администрации президента принесли сочинение Глинки в жертву политическому моменту — проголосовали за возвращение мелодии советского гимна в качестве нового музыкального символа страны. Сейчас уже не сыскать следов тех политтехнологов, которые посоветовали Путину поступить именно так, но целей своих они добились.

Формально объединив поколения, они разделили людей на две неравные части — тех, кто встает под этот гимн, и тех, кто этого не делает ни под каким видом. Забавно, что эти части социологически не совпадают с двумя другими, тоже неравными, — теми, кто знает новые слова гимна РФ, и теми, кто их не знает.

Не стоит корить себя за лень и отсутствие уважения к государственным символам — просто выучить и исполнить несмешную пародию после вызубренного оригинала тяжело для человеческой памяти. Особенно тяжело людям старшего поколения (ради которых законодательная и административная власть 2000 года, казалось бы, и старалась), которым пришлось переучивать слова несколько раз.

А причина этого социологического феномена проста — чересчур серьезное отношение к этому объекту государственной и национальной идентичности.

Каждый раз насилуя текст в соответствии с происходящими в стране идеологическими переменами, власть демонстрирует, что эту самую идентичность она непременно хочет найти и сформулировать сама, но при этом отказывается искать ее в глубине истории. В отличие от многих даже соседних стран — так, например, в польской «Мазурке Домбровского» поется о «шведском плене», от которого Речь Посполитую в 1655−1660 годах спас военачальник Штефан Чарнецкий. Что, кажется, не мешает нынешней Польше строить нормальные отношения с нынешней Швецией. Поляки слова своего гимна знают и поют везде, от сейма до футбольного стадиона, так же как и их соседи из многих других стран, государственные музыкальные стандарты которых звучат зачастую воинственно.

Просто никому — ни на международной арене, ни внутри этих стран — не приходит в голову воспринимать исторические тексты буквально и менять их с периодичностью газеты.

Это отношение тем более странно, что в конструировании новой идентичности российская власть не стеснялась залезать в историю и религию — День народного единства отсылает к 1612 году, день любви, семьи и верности (провозглашенный в качестве замены космополитическому дню влюбленных) — вообще к житию святых Петра и Февронии. Почему России не вернуться к одному из своих исторических гимнов — будь то «Молитва русских», написанная в 1816 году на стихотворение Жуковского, «Патриотическая песнь» Глинки (на музыку которой даже сочинили слова, но их утверждению помешала отставка Ельцина) или именинница «Боже, Царя храни»?

Попробуйте, что учится быстрее, запоминается легче и вызывает больше положительных эмоций — «К благу стремление, в счастье смирение, в скорби терпение дай на земли» или «Широкий простор для мечты и для жизни грядущие нам открывают года»?

Чтобы решить для себя этот вопрос, достаточно вспомнить две картинки из телеэфира последних дней. Первый — это майдан Незалежности, на котором гимн Украины поет хор из ста тысяч человек. Второй — окончание послания президента РФ Федеральному собранию: среди поднявшихся для исполнения гимна людей в строгих костюмах можно было заметить всего лишь троих, осмелившихся открывать рот во время его исполнения. Причем по движениям губ одного из поющих было видно, что он хорошо учился в школе — и поет про союз нерушимый республик свободных, хотя честно пытался выучить про орла, который совершает полет.

Не ту мелодию перезапишут, в общем. Не ту.